Все-таки управляющий музыкальным магазином, практически единственным в то время в областном центре — это величина. А потом человек все бросил и уехал. Не в благополучную Европу, а в Индокитай.
Сбыча мечт
— Дима, а как же так получилось и почему именно туда?
— У меня все было хорошо, бизнес шел. Но в какой-то момент я остановился и со стороны посмотрел на свою жизнь. Да, я люблю свой город, но не об этом мечталось в детстве. Мечталось о подводном мире, о затонувших кораблях, о рыбах диковинных. Я и подумал, а что собственно мне мешает в 30 лет? Открыл газету, нашел курсы дайвинга в Курске. Познакомился с замечательным инструктором Сашей Прозоровым, который буквально влюбил меня в это дело. Я и не предполагал, что когда-нибудь это станет моей профессией. Потом начал ездить по разным экзотическим местам, чтобы понырять. Как-то просто крутил глобус и… Новейшую-то историю стран Азии и Африки в институте я симулял. Думаю, надо изучить предмет поподробнее. Взял билет и прилетел во Вьетнам. Через полгода открыл дайвинг-центр. Потом просто стал там жить.
— А как же ностальгия?
— Ее не было. Меня же окружали в основном русские люди. Вскоре на базе центра появилось экскурсионное бюро, и я начал организовывать туры по Вьетнаму, в те места, которые сам хотел изу-чить. Вот и вышло, что почти за 10 лет я объездил Индокитай вдоль и поперек. Был во всех значимых местах, интересных с точки зрения истории, культуры, природы. Познакомился с разными людьми, с которыми мы были в экспедициях от Папуа-Новой Гвинеи и Индонезии до Камбоджи, Лаоса и Таиланда. В основном там, где мало хожено и мало изучено. Где туристов практически не бывает.
— То есть экстремальный туризм?
— В меру. Без фанатизма. Мы люди старенькие, нам покой дороже. Поэтому сочетаем комфорт и экстрим. Все зависит от физической подготовки и от цели, которая ставится перед экспедицией. Если это связано с подводным миром, то все участники должны быть дайверами, иметь соответствующий сертификат. Если с этнографией, изучением обычаев, нравов, быта малых народностей Индокитая, а их только в одном Вьетнаме 54, то здесь и обычный человек справится. А если планируется изучение природы, то люди должны быть выносливыми. 10-15 километров вроде бы немного, но по пересеченной местности довольно сложно. Хотя среднестатистическому человеку это по силам. Лишь бы занудой не был.
О пиратах, островах и русских в Индокитае
— Я так понимаю, что проще спросить, где ты не был? Например, остров Науру.
— Там не был. Во-первых, это довольно далеко, и делать там нечего. Там раньше фосфаты добывали. Вот теперь все добыли, и это практически заброшенный островок, его вот-вот океан накроет полностью, и оттуда уже людей переселяют. Острова, конечно, манят, но это скорее как в детстве пиратские клады. Пираты, кстати, тут есть. Все время происходят какие-то локальные конфликты в том же Южно-Китайском море, хотя во Вьетнаме его называют Восточным. На Филип-пинах пираты есть.
— Встречаться приходилось?
— С пиратами бог миловал. А с контрабандистами — да. Они там торгуют всем: оружием, бензином… У берегов Камбоджи прямо на рейде происходит активный обмен самыми разными вещами: левым алкоголем, сигаретами, автомобилями. Вся Камбоджа ездит либо на «тук-туках», либо на «лексусах». Других машин там практически нет.
— В последнее время часто пишут о русской диаспоре в Индокитае. Оценки прямо противоположные.
— Русская диаспора — понятие относительное. Если брать русских хипстеров, то они не являются русской диаспорой и тем более представителями русской культуры. К сожалению, большинство проживающих в Индокитае понятие Родины в другой мир не несет. Это молодежь в возрасте 25-30 лет, большинству из которых по счастливой случайности достались квартиры в Москва или Питере. Они их сдают и на это живут, больше ничем не занимаются. Кто-то растит деток — это прекрасно. Ребенок растет в теплой, ласковой среде, полной витаминов, дешевых фруктов. Но между собой русская диаспора не дружна. Может, в силу молодого возраста. Опять же это не эмиграция, а лоботрясы, которые никогда работать не будут. Любой этот «дауншифтер» на вопрос: «Чем ты занимаешься?» отвечает: «Я удаленно работаю». Куда ни плюнь, он или фотограф, или сайты делает. А вот в городе Нячанге, где я живу, русская диаспора есть. Там работают русские биологи: профессора, академики, кандидаты наук. Они там живут и изучают природу Индокитая под водой и на суше. Командировки в среднем по полгода. Высококультурные, интеллигентные люди, смотришь на них, и за Родину не стыдно. А эти… Жили на Гоа, но в Индии ужесточилось законодательство, тогда они плавно переместились в Таиланд. Но там тоже сложно — приходится выезжать и возвращаться. Тогда они осели во Вьетнаме. В Камбодже, на мой взгляд, поселились вообще одни разбойники, аферисты и те, кто находится в международном розыске. Проживают спокойно в Сиануквилле, никто их не трогает.
Жизнь полна неожиданностей
— Расскажи о своих приключениях, наверняка их было немало.
— 40-летие я встретил на необитаемом острове на экваторе. Искал райскую птицу. Кажется, по-итальянски она называется paradiso. Но неудачно, саму птицу увидеть не удалось — только хвост. Просто я захотел встретить день рождения именно так. Птица с таким названием есть, а вот место, где она водится, раем назвать трудно, даже с большой натяжкой. Через 20 минут уже хочется вернуться к благам цивилизации. Помимо жары тебя сразу начинает кусать песчаная блоха — что-то вроде нашей фруктовой мошки. Водится в песке в полосе прибоя, а кусает так больно, что место укуса чешется потом два-три дня. Жара, влажность, отсутствие воды, все колется, режется, ту же тень найти — проблема. Это не наш курский лес, где человек может спокойно выжить. В тропиках практически все ядовитое, все защищается. Но интереснее всего люди и то, как они меняются за пару недель. Как человек из офисного планктона, которым он сам себе считает, вдруг становится героем-первопроходцем и гордится этим. Ведь ему действительно есть чем гордиться.
— И часто потом после этих испытаний люди возвращаются?
— Да. Вот один из моих близких друзей актер Толя Гущин. 1 января мы встретились в Ханое и прошли практически весь Вьетнам по самым экзотическим местам. По тропе Хо Ши Мина. В катакомбы лазали, по местам боев с американцами. В тоннелях вьетнамских партизан ползали. Потом путь через всю Камбоджу, Таиланд. Он до сих пор не может остановиться. Сегодня в Крым, завтра в Пятигорске, послезавтра в Рязани. Как начал тогда вести дневник путешественника, так до сих пор не остановится. Это отрадно. Пусть еще в кино снимается, нельзя же забывать про основную работу (смеется).
— Сегодня ты в Курске, а где будет следующая остановка?
— Я полечу на остров Фукуок. Это самая южная точка Вьетнама у границы с Камбоджей. После войны 1979 года, когда вьетнамцы разгромили полпотовцев, он остался у Вьетнама. Кстати, разница между странами очень велика. Полпотовцы своим экспериментом загнали Камбоджу в мощнейшую депрессию, и это видно по местным жителям. Лица вьетнамцев красивые, открытые. Люди знают, что лучше радоваться жизни. Они-то же буддисты, а главный постулат буддизма: жизнь — есть страдания. Вроде бы одно и то же. Но кхмеры — они другие. Это страдание они даже на лицах написали. Неулыбчивая страна, все кругом заброшено, много пустующих земель, ничего не обработано. Расслоение общества большое, среднего класса как такового нет. А во Вьетнаме каждый клочок земли при деле. Но поездка на Фукуок объясняется просто: в Нячанге начинается сезон дождей, а там нет. Дайвинг — вот главная причина. Надо понырять.
«Волны Охотского моря шумят»
— В Курск ты прилетел не из Вьетнама. Что это за история про Охотск и твое атаманство в рыболовецкой бригаде?
— Ну да. Забавно. Я давно знаю, что мысль материализуется. Так и в этот раз. На каком-то телеканале, «Моя планета» кажется, увидел передачу про ход лососевых. Как много рыбы, как много медведей, какая красивая природа! Тут и вспомнилось, что у меня друг в Охотске является одним из владельцев рыбозавода. Я позвонил, сел в самолет, прилетел в Хабаровск. Потом еще четыре часа лету, и я в Охотске. На меня посмотрели и спросили: «Будешь бригадиром?» Я ответил: «Не вопрос». Короче, 11 км от ближайшего населенного пункта, на берегу реки Кухтуй. Медведи кругом ходят. Мы лагерь ставим. Палатку, баню, столовую. И пять недель ловили рыбу закидным неводом. Это все красиво, но одно скажу: труд рыбака очень тяжелый. Это самая тяжелая работа, с которой мне приходилось сталкиваться. Мужской коллектив вдали от цивилизации, сухой закон, а русским мужчинам это противопоказано. Но я видел воочию, как добываются те самые биоресурсы. Именно биоресурсы. Это не рыбалка. Ты видишь, как рыба идет косяками в десятки тысяч хвостов. За один заброс невода вытаскивается три, четыре, пять тон рыбы. Тащат восемь мужиков. Руками. Люди выматываются. Падают без сил. Вот так я два месяца и проработал в начальниках. Охотск живет за счет рыбы. Зимой — корюшка, селедка. Летом — красная рыба. Сейчас даже не верится, что отсюда начиналась российская экспансия на Дальний Восток.
На Земле еще остались места, где не был путешественник Дмитрий Грызлов. Он всерьез подумывает о поездке на мыс Горн, на Огненную Землю. О разработке новых туристических маршрутов в Индокитае. Но раз в год всегда возвращается в Курск. Здесь его родина и отчий дом. Хотя давно может жить везде — сохраняя свой внутренний мир, культуру и жизненную позицию: захотел — сделай и верь, что все получится.
