Из крайности
«Раз, раз. Раз, два, три.
Раз, раз. Раз, два, три.
Я не знаю, работает эта штуковина или нет.
Я не знаю.
Но если вы слышите — слушайте. И если вы слушаете, это будет история о том, как все пошло наперекосяк».
Думаю, эту фразу из второго по известности романа Чака Паланика «Уцелевший» любители драматических сцен перечитывали огромное множество раз. Кто-то из пристрастия к смакованию текстов, кто-то из банального интереса. Кто-то из чувства человеколюбия. «Идеологическая аморальная бомба» (как окрестили произведение критики) была написана американским автором в 1999 году, в перерыве между «Бойцовским клубом» и «Удушьем». Но ощущение возникает, что «Введение» Паланик создавал под события нового недоброго 2016-го.
«Давайте для начала разберемся, что же означает слово „безопасность“. Ясно, что оно противоположно слову „опасность“», — разбрасывается аксиомами какой-то профессор, ссылка на сайт которого висит в топовой десятке на странице Яндекса. Подростки, наверное, в шутку назвали бы такого «знатока» «капитаном-
очевидностью» (КЭПом на молодежном сленге), но мы-то с вами взрослые люди, понимаем, что в бреде рождается истина.
Сегодня общественность со скепсисом слушает новости, не верит перу даже самых честнейших журналистов, а ленту актуальных событий листает и вовсе без особого энтузиазма. Потому что народ уже ничем не удивишь: будь то теракт в Ницце, государственный переворот или сообщение о шторме, сильнейшем за последние несколько лет. Мы привыкли жить в атмосфере нестабильности и страха. Нам нравится пить шампанское при всяком случившемся риске и думать, что катастрофы всегда настигают кого-то другого. В целом быт и постоянная, «хроническая», опасность не приблизили человека к ответу на главные вопросы: как и для чего жить? — скорее даже обострили их, поскольку на фоне непрочного мира отсутствие ответов стало особенно вопиющим. Зато теперь мы умеем с достоинством умирать. Добрая половина человечества воспринимает разговоры о безопасности в ключе мифа или очередной «сказки венского леса» и преспокойно живет под девизом: «Никто не вечен». Если позволите, доживает…
— Саша. Турция. Там ужас сейчас что творится!
— Только что новости шли, было что-то про Эрдогана, но я слишком занят новой игрой...
— Денис, в Турции жесть! Армия объявила о захвате власти в стране.
— Пойду полистаю Лентач. Все включено, даже государственные перевороты. Уже вижу комментарий Путина на «Первом».
И знаете, что самое интересное? Подобная реакция не кажется нам из ряда вон выходящей. Конечно, всегда есть те, кто любит паниковать по любому поводу и без причины. Но в целом, возвращаясь к Паланику: «Ты поднимаешься вверх, вверх и вверх — оставаясь на месте. Это только иллюзия продвижения. То, что тебе представляется твоим спасением. То есть тебе очень хочется думать, что это спасение. Люди забыли, что путь в никуда тоже начинается с одного шага».
В крайность
В дополнение из «Уцелевшего»: «У тебя есть выбор. Жить или умереть. Каждый вдох — это выбор. Каждая минута — это выбор. Быть или не быть». В нашем случае правильнее будет сказать: каждый пост в Твиттере — это выбор. Прочитанный — в пользу безопасной эфемерности, непрочитанный — в пользу эфемерности безопасности. Процитирую подругу: «Я люблю наш век просто за то, что вся политика решается через социальные сети».
Ксения Собчак: Несмотря на жуткие новости, пусть сегодняшнее утро будет добрым.
Аноним: А вы хотите, чтобы оно было недобрым?
Простой смертный: Что вообще происходит? Пост доброты от Ксюши Собчак? Какой-то шок прям с утра пораньше.
С гражданки: Бездушное существо. В Ницце такое горе… (Instagram).
Дмитрий Гудков: Как связан переворот в Турции с тотальным запретом на полеты в эту страну для российских граждан? То есть, если житель условной Франции хочет полететь из Москвы в Стамбул — пожалуйста. А если россиянин — то граница на замке. Спасибо, конечно, дорогому государству за заботу, но мне казалось, взрослые люди, получившие паспорт, могут сами решать, куда им летать, не так ли? Да и в Конституции что-то там такое было про свободу передвижения. В этой ситуации я вижу вовсе не заботу (подозревать в ней наших властей как-то даже не смешно). Причина куда проще: все тот же Крым. <…> Никто о нашей безопасности не думает.
Местный авторитет: Дима, да никак не связан. В аэропортах стреляли, в Стамбуле стреляли, сотни людей погибли. Запрет никак не связан, что вы. (Twitter)
Реалист: Летите, Дмитрий, отдыхайте на пляжах Стамбула, Анкары и Курдистана. Вам закон не писан, Вы сами его пишете. А я не поеду, и семья моя. Там опасно! (Facebook)
Официальный Telegram-канал «Антимайдана»: Турция не получит безвизовый режим с ЕС в этом году.
Все тот же авторитет: Правда? Странно.
Неравнодушный: Будучи в Ницце чуть менее двух лет назад, я и мысли допустить о случившемся сегодня ночью не мог. Для меня Французская Ривьера стала, пожалуй, одним из спокойнейших регионов в Европе. НО постарайтесь объяснить мне, по какой причине вновь пошли эти #prayfornice. Подобного рода хэштеги можно было наблюдать и за терактами в Париже. А инцидент в Стамбуле, а погибшие в итальянском регионе, а Брюссель? Я не говорю уже о терактах на Ближнем Востоке, о которых многие по определению ничего и не знают. Почему не ставим хэштеги #pray для них? Или ни в чем неповинные люди в этих регионах не заслуживают всеобщего внимания, раз уж его так активно демонстрируют вокруг коллапсов во Франции? К чему это. Я говорю нет всяческим хэштегам и призываю адекватных людей молча сносить судьбы мира. Своими #prayfornice, #prayforparis карму не очистить и жизни не вернуть. А если и хочется, то поминайте КАЖДОГО ушедшего на тот свет в КАЖДОМ из случающихся в мире терактов.
Истина: Поддерживаю полностью! Как же надоела вся эта показуха!
Ситуация потенциальных или реальных конфликтов во многом влияет не только на восприятие таких базовых, ставших сегодня почти архаизмами, логосов, как «безопасность», «взаимопонимание», «терпимость», «защищенность». Пассивное отношение людей к кровопролитию, действия террористов, халатность в области прав и свобод человека отражаются также на моральном и нравственном уровнях, психическом здоровье общества, степени его религиозности. Спрашиваю у Павла Николаевича Костылева, религиоведа, старшего преподавателя философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова:
— Насколько справедливо утверждение о том, что наличие «враждебной» религии в зоне риска повышает уровень религиозности верующих? Или это просто признак стереотипности мышления?
— Уровень религиозности производен от иных психологических черт, и потому религиозность человека и социальной группы в ситуации конфликта может как увеличиваться, так и, наоборот, сходить на нет. Религиозные войны сегодня не ведутся, и к тому же в разных социально-культурных ситуациях различные религиозные традиции вполне могут сосуществовать друг с другом — сосуществуют же в современной России православие и ислам, и у них нет каких-либо коллизий и столкновений.
— Как правило, о конфликтах и вторжении религии в политику сегодня активно говорят в связи с феноменом «политического ислама». Имеет ли место такое вторжение? Возможно, религию используют во многом ради прикрытия реальных причин и целей, как оправдание и предлог к ведению военных действий…
— Религия в самой своей основе фундаментально делит мир на профанный и сакральный, мирской и священный компоненты. И здесь главное — в какой компонент в религиозной традиции попадает политика. Для ислама вопросы, рассматриваемые в других религиозных традициях как мирские — и в том числе политика, — традиционно носят религиозный характер. С другой стороны, необходимо помнить: нет одного ислама, ислам в институциональном плане не представляет собой единого целого, и потому в разных уголках мусульманского мира отношение к политике может быть и вовсе различным.
— Как можно оценить вред, наносимый репутации этой религии в целом со стороны террористов? Ислам все еще мирный?
— Вред, наносимый исламу со стороны террористов и экстремистов, конечно, велик. Но опять же, поскольку ислам институционально не является целым, он не может, по крайней мере, пока что дать единый ответ на явления и группы, использующие исламские по происхождению лозунги для обоснования своей человеконенавистнической деятельности. Но различные исламские организации регулярно осуждают и подвергают разбору концепции прикрывающихся исламскими идеями экстремистов. Это факт.
«…Мне все еще хочется думать, что мир становится лучше. Хотя я знаю, что нет. Мне все еще хочется, чтобы люди вокруг стали лучше, хотя я знаю, что этого никогда не будет. И мне по-прежнему хочется думать, что я могу что-нибудь сделать, чтобы люди и мир все-таки стали лучше». Вряд ли эта статья заставит кого-то пересмотреть свои взгляды на жизнь или вынудит людей ходить в церковь. Вряд ли разговор на общую тему безопасности изменит отношение общества к терактам, различного рода предупреждениям и новостным подборкам. И уж точно никто не знает наверняка, что убьет нас завтра: жара? гром и молния? или бомба на теле яростного террориста-смертника. Но если удастся избавиться хотя бы от дурацких хэштегов и фотографий со свечками, надежда есть.
