Абсолютное неумение жить

Несколько недель назад в орловском муниципальном театре «Русский стиль» вспоминали Сергея Фетисова — самого знаменитого орловского актера, играющего на провинциальной сцене, год назад внезапно ушедшего из жизни. Более 20 лет отдал орловской сцене, а успех к нему пришел после пятидесяти. Он снялся в 46 фильмах и сыграл около 200 театральных ролей, в родном театре был занят в 12-ти спектаклях из 16-ти. Он был Артистом. На мой взгляд, лучшим в Орле.

Абсолютное неумение жить
Фото автора.

Мечты с горьким привкусом

Он не был из разряда аленделонов. Большой, полный и наполненный — идеями, мечтами. Очень хотел сыграть свой сотый спектакль в роли Ангела по пьесе Татьяны Федуновой «Женщина и Ангел» («Меня одна зрительница назвала после спектакля Богом — «не Ангелом!» — гордился он), да не успел. Мечтал издать свой литературный сценарий по повести И.С. Тургенева «Андрей Колосов» («Повесть эту не помнит никто, даже сам Иван Сергеевич, наверное, забыл. Несколько страничек о любви, характеризующих дворянство середины XIX века. В свое время он понравился во ВГИКе, его рекомендовали для дипломных работ. Однако не случилось. Может, на 200-летие Тургенева будет востребован?»), но издатели не нашли денег, а в юбилейный год о нем никто не вспомнил. Бился за то, чтобы обустроить на немецкие марки могилу матери, прошедшей фашистский концлагерь, но Германия отказала — слишком рано узница умерла, а значит, никто никому ничего не должен. Мечтал о фильме по своей книге «Роман о Романе», на главную роль которого хотели пригласить самого Роберта Паттинсона — того самого, что сыграл главную роль в культовых «Сумерках», но при жизни не случилось, а после смерти ничего пока не слышно. Он мечтал, чтобы международный фестиваль актеров кино «Созвездие», который он привез в Орел в 2016 году, получил орловскую прописку, но уже на следующий год чиновники из обладминистрации ответили отказом… Мы познакомились в 2012 году после окончания репетиции «Дома сумасшедших» по пьесе Э. Скарпетта. Он вдруг заговорил о чудовищных вещах, которые звучали совершенно обыденно и оттого особенно беспросветно.

Фетисов о себе

— Я впервые снялся в кино в семнадцать, — рассказывал Сергей Фетисов. — В тридцать окончил ГИТИС, где моими учителями были знаменитые Анатолий Папанов и Оскар Ремез. Среди самых важных для меня ролей — Никита Хрущев в «Георге», Никита Строганов в «Ермаке», Понтий Пилат в «Человеке из Кариота», Егор Соев в «Рассказах». Четыре года назад получил «Заслуженного».

Такая вот анкета. Кого я только не играл?! Из постоянного — Деда Мороза. Самая шикарная шуба, которая у меня есть, — морозовская. Со стразами. Каждый год надеваю на Губернаторскую елку. Детишек веселю и деньги зарабатываю… Хотя у меня самая высокая зарплата среди актеров «Русского стиля» — 8 тысяч 72 рубля 24 копейки.

Недавно отдал 3,5 тысячи за квартиру, 1100 рублей — взнос в Союз театральных деятелей, на 500 рублей купил лекарств… Поэтому свой день я начинаю не с театра, а с улицы. По утрам я — заслуженный мусорщик. Собираю бумагу и алюминиевые банки. Соседи, знакомые, видя меня с тележкой, каждый раз спрашивают: «Вы собрались на выездной спектакль?». «Да!» — отвечаю. «А это — реквизит?» — «Да-да. Машина сломалась, вот приходится на руках…»

Я не стыжусь этой работы. Пусть я выручу лишь на буханку хлеба, но это значит, я что-то смогу отложить на лечение. Или на поездку на кинопробы. Или на цветок продюсерше, которая может дать мне роль… Хотя даже на буханку хлеба мусорщику заработать с каждым годом все тяжелее. Килограмм макулатуры раньше стоил 1 рубль, потом — 80 копеек; алюминиевая банка тоже подешевела. Что ж с нами делают наши правители?

Я сорок лет отдал русской сцене, все, что мог, отдал. Четыре года назад я получил звание заслуженного. За это мне платят 648 рублей 42 копейки. Я не жалуюсь, но меня каждый раз это удивляет: мы в этой стране, что — самые ненужные люди? Один чиновник из управления мне сказал: «А вы подайте на нас в суд!». Ну зачем же так?! Вы хотите, чтобы я врос в землю? Чтобы я из-за нищеты отказался от Понтия Пилата? Не получится! Я буду толкать впереди себя тележку с пустыми банками и буду собирать старые газеты. Я буду по утрам мусорщиком, чтобы по вечерам быть заслуженным артистом России. И вы будете стоя мне аплодировать!

…Моя мама три года была в Германии. 25 лет уже как ее нет. Не могу оградку на могиле поставить, все денег не хватает. Но цветы там есть.

Несколько лет назад подобрал на кладбищенской до- рожке обрезанный корень пи- она. «Ну что ты тут валяешься, — сказал ему, — посиди тут, а там дождик пойдет, может, тебе станет хорошо», и посадил у маминого изголовья. Не поверите — вырос большой куст, надевающий белые шапки тогда, когда все пионы уже осыпаются. Хорошо…

У меня сохранились мамины фотографии из трудового лагеря. Немцы, которым я их показывал, глядя на красивую русскую женщину с пшеничной косой, удивлялись: может, она сама в Германию поехала на заработки? Да уж. В набитой сотней людей теплушке… Перед тем как сфотографировать, ее и еще нескольких пленников откармливали несколько месяцев, чтобы доказать Красному Кресту, что в немецких лагерях к узникам хорошо относятся… Она не дожила до извинений и немецких марок. А мне сказали: ничего для вас сделать не можем — рано умерла.

Она работала билетершей в кинотеатре, и она меня привела в театр. Так что я всем обязан маме. Помню, мне пять лет, давали сказку об Иванушке. Когда Баба-я- га обманула-таки Иванушку и заманила его в ловушку, я так распереживался, что заревел в голос. Успокоился только тогда, когда актер, игравший Иванушку, взял меня за руку и победоносным маршем прошагал вместе со мной прямо в логово Бабы-яги. Хронологически это был мой первый выход на сцену…

Загадка актера

— Человек живет до тех пор, пока его помнят, — убежден худрук «Русского стиля» Валерий Симоненко. — Мы встретились с Сергеем Фетисовым очень странно. Я работал в драматическом театре, и мне предложили поставить Стейнбека «Люди и мыши». А там главный герой, как бы сказать… немножко сдвинутый. В труппе такого не было. Я говорю худруку: мне пьеса нравится, но где взять героя? Он мне отвечает: найдите. И вот иду я мимо ТЮЗа и вижу на ступеньках абсолютно неряшливого человека, без носков, в какой—то шапочке, непонятных штанах, в каких—то веснушках — меня прямо как громом стукнуло. Подхожу к нему, спрашиваю: «А вы никогда с театром дела не имели?». А он говорит: «Я окончил с отличием ГИТИС». «А где работаете?» — «Ношу телеграммы». «А почему вы носите телеграммы?» — «Так получилось»...

Привожу его к худруку. Тот скептически посмотрел и говорит: «Ну, если вы уверены, берите».

Мы его взяли и с ним сработались, и получился замечательный спектакль.

Потом как-то разошлись: у него своя судьба, у меня — своя, хоть и в одном театре. А потом получилось так, что в театре произошел разрыв, мне пришлось уйти. Нашел преподавательскую работу. И Фетисов ушел. В никуда. Я ему говорю: «Ты что делаешь?». А он: «Я с вами пришел, я с вами уйду». Я ему: «Куда уйдешь? Я—то преподавать, а ты?». А он мне: «Неважно, буду телеграммы носить». И ушел из театра. Это был сильный поступок.

Позже, много позже мы вдвоем и три девочки открыли театр «Русский стиль». И он играл почти в каждом спектакле…

И все же: почему мы его помним? Для одних он веселый, отрытый. Для меня — абсолютно замкнутый, скрытный человек, не позволяющий никому дотронуться до чего-то самого главного. Мы не дружили. Мы с ним жили и действовали. С ним дружить было нельзя, потому что он разбирался сам с собой. Вот говорят: яблоко рубят, эта половинка женщина, эта — мужчина, они собираются вместе, и получается райский сад. Также напополам разрублены актеры. В эту профессию идут, когда индивидуальность разрывается, когда человек не понимает, кто он. Потому что когда он понимает, то идет в милиционеры. Или в военные. А когда разбит, как бы психологически раздвоен, он идет в искусство. Чтобы, стесняясь всех, как Смоктуновский, Леонов, Никулин, выходить на тысячные аудитории и собирать вот это яблоко. И Фетисов из этого разряда. Он все время хотел поймать какую-то Жар-птицу. И этой Жар-птицей был сам Фетисов. Он был раздвоен и никак не мог себя поймать. Он понимал, что если соединится, то сыграет такую роль, такое!.. В нем была загадка. Фетисовская улыбка и абсолютный страх, абсолютное неумение жить. Но прожил он достойную жизнь творческого человека, и прошел он ее точно и умно.

Последняя просьба

За три месяца до смерти Сергей Фетисов пришел в редакцию «МК Черноземье» в Орле и попросил помочь ему как-то убедить немцев выплатить деньги за угнанную в Германию мать. Показал отказ фонда «Память, ответственность и будущее»: «Если лицо, правомочное на получение выплаты, скончалось до 16 февраля 1999 года, то его наследники право на компенсацию не имеют… Мы понимаем, что сообщение расстроит вас и не может удовлетворить… Если бы деньги выплачивались всем пострадавшим или всем наследникам бывших подневольных работников, дожившие до настоящего времени жертвы получили бы только очень небольшую сумму. Это принципиальное решение, в том числе и немецкого бундестага…».

Фото автора. Одно из последних прижизненных фото Сергея Фетисова. На переднем плане — та самая немецкая скатерть.

— Мать не дожила до 1999 года. В том числе потому что была в концлагере. Она там провела три года, каждый как за десять, — рассказывал гость. — Они не знали, когда кончится война и кончится ли вообще, и, чтобы не забыть русский язык, женщины на оберточной бумаге писали русские песни, каждая по куплету, потому что бумаги было мало. Мама сохранила это, как документ военного времени я отдал бумагу в музей 32-й школы….

Лагерь был фабрикой по изготовлению одеял и подушек. Это не был военный объект, о чем знали все — и немцы, и наши. Но нашим летчикам отдали приказ его бомбить, бомбить девочек и женщин. Из сорока человек осталось в живых 16. Маме поранили руки. Представляете, каким был этот день освобождения? Мама рассказывала, что летчики на коленях стояли перед ними и просили прощения. А вокруг все цвело белыми цветами, и красная кровь вокруг… Рассказывала, как накануне они, зная о наступлении наших, готовились к саботажу, но кто-то доложил немцам, их бросили в кутузку, матери перебили ноги. Их спасла врач из Белгорода по имени Раиса Ивановна, сказав, что они больны тифом. Она всю жизнь ее искала, но так и не нашла…

Перед отправкой на родину их собрали, посадили в автобус и сказали: «Мы вас привезем в универмаг, вы выберете, что захотите, и после этого поедете домой». Мама вспоминала, как их завели в магазин, подвели к прилавкам… Тогда набрали целые чемоданы всякого и мучились с этой тяжестью, многое побросали, а мама взяла только скатерть и серебряную ложку. Ложку я почему-то не нашел, а скатерть принес вам показать — добротная вещь оказалась, немецкое качество, всю жизнь прослужила. О маме напоминает.

Моя зарплата — 10-12 тысяч, я очень болен, собираю деньги на лечение А у матери на могиле даже нет оградки. Меня это очень мучает. Я так надеялся, что Германия поможет. Может, еще не все потеряно?

Я не смогла помочь артисту и потому не написала тогда материал: все ждала решения фонда «Память, ответственность и будущее» о выплате компенсации всем родственникам узников вне зависимости от времени их смерти — сведущие люди говорили, что такое возможно. Но не случилось. И теперь уж нет Фетисова, а бумаги лежат. И почему-то кажется, что не фонд и не наше родное государство, выплачивающее унизительную зарплату своим заслуженным артистам, виновны, а я, которая промолчала.

Прости, Сергей Васильевич! Прости за все: и что спектакль «Женщина и Ангел» не так часто показывали, как хотелось, и потому не было у вас сотой роли, и за несостоявшуюся постановку спектакля по вашему литературному сценарию по Тургеневу, и за несостоявшийся фильм по вашему чудесному роману.

Мне показалось, на вечере памяти про себя слова прощения произносили все собравшиеся в зале. И все аплодировали ушедшему Артисту. Стоя. Вытирая слезы. Как он и предрекал.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру