Очевидно, посчитав, что лучшие его годы остались позади, а коптить небо в неизбежном увядании, нескончаемой боли и ожидании плохих времен — незавидный удел для этически спорной, но бесспорно пассионарной и яркой личности.
С Черноземьем Лимонова связывало не очень много. Но была связь с Белгородом. И это не шикарный драйв и последующий судебный процесс в середине двухтысячных над местной ячейкой национал-большевиков во главе со своим гауляйтером. Куда большего внимания заслуживает печальный эпизод встречи с угасающей матерью-харьковчанкой в центре столицы Белгородской области. Последняя встреча матери и сына...
Тогда, из-за межгосударственных политических проблем, Эдуарда Вениаминовича не пропустили через украинскую границу, и свидание с родным человеком в экстренном порядке пришлось проводить в приграничном городе. В то время Лимонов только освободился из тюрьмы, и он решил съездить к больным отцу с матерью, в родной Харьков, где прошли его детство и юность. Вот емкая новость из масс-медиа тех лет:
«Белгородская область, 26 июля 2003, 15:17.
25 июля вечером лидер Национал-Большевистской партии (НБП) Эдуард Лимонов был задержан на российско-украинской границе.
Вместе с адвокатом Сергеем Беляком и членом НБП Дмитрием Нечаевым Лимонов на своей машине ехал в Харьков, чтобы навестить родителей. Однако при пересечении пограничного пункта пропуска на трассе Белгород-Харьков украинские пограничники задержали лидера российских нацболов.
Причиной задержания, по их словам, стало постановление Службы безопасности Украины от октября 1999 года, согласно которому Лимонов признается персоной нон грата. Спустя три часа задержанного передали российским пограничникам, поставив ему в паспорт отметку, запрещающую въезд на территорию Украины в течение ближайших пяти лет — до 25 июля 2008 года.
К спутникам Лимонова у украинских пограничников претензий не имелось, что позволило им съездить в Харьков и привезти оттуда мать Лимонова Раису Савенко. Отцу приехать не удалось из-за проблем со здоровьем. Сам Лимонов был вынужден переночевать в Белгороде в гостинице «Центральная».
Здесь и произошла его встреча с матерью. Лидер национал-большевиков назвал действия украинских властей репрессиями в отношении его, как политического деятеля. Э.Лимонов намерен обратиться в посольство Украины с просьбой разрешить ему въезд на территорию государства.
«Я не был на Украине с 1994 года. Посмотрите, что эти козлы впечатали в мой паспорт! — продемонстрировал он свой документ. — Это произвол. В отношении меня на территории Украины никогда не было возбуждено уголовных дел, меня не обвиняли ни в каких преступлениях».
Эта белгородская встреча была последней прижизненной встречей Раисы Федоровны Савенко (Зыбиной) с сыном. Она умерла спустя пять лет, 13 марта 2008 года, так больше его и не увидев. Умирала очень тяжело. Весь этот ужас писатель откровенно изложил в своей книге «КНИГА МЕРТВЫХ -2», в тексте 29, «Смерть матери».
Несмотря на показушно-литературную черствость и даже цинизм, с которыми он описывает это белгородское свидание, по другим текстам главы видно, как сильно он переживал тот момент. Недаром повествование в этом отрывке ведется от третьего лица...
«В сущности, мать была самым старым и давним персонажем его насыщенной людьми и приключениями жизни, потому то, что она наконец фактически исчезла из бытия, ничего не меняло в уже сложившейся картине мира. На самом деле он давно вычеркнул отца и мать из живых, и если писал им из тюрьмы, отвечая на их письма, то этим лишь соблюдал формальности. Именно в тюрьме он подвел итог своему отношению к семье, написав трактат «Монстр с заплаканными глазами».
За годы, прошедшие со времени написания трактата, у него не было причин пересмотреть свои взгляды. Когда его освободили из лагеря, он, повинуясь скорее внушению своего друга-адвоката, у того были традиционалистские ценности, отправился на машине, взяв пару охранников, к родителям. На границе на пропускном центре Гоптивка украинские пограничники нервно заметались, увидев знакомую бородку и очки.
В конечном счете он узнал, что ему запрещен въезд в Украину уже давно, что есть два постановления СБУ по этому поводу ― одно от ноября 1999 года, другое, датированное мартом 2003 года. В марте 2003 года он сидел в тюрьме ― ожидал приговора, поэтому мотивы, какими бы они не оказались, для постановления Службы безопасности Украины были либо лживыми, либо абсурдными. Но к кому было апеллировать? Не к кому.
Ему поставили в паспорт штамп, что ему запрещен въезд в Украину до 25 липня (то есть июля) 2008 года, и пришлось поворачивать автомобиль. «Скажите спасибо, что мы не задержали вас на трое суток. Ведь вы пытались пересечь границу»,― сказал ему на прощание украинский офицер. «Спасибо»,― сказал он. Отец в то время уже слег. Ему надоело жить. Он ничем не был болен ― просто предпочел лежать, а мать его обслуживала. Для нее наступили тяжелые времена…
Когда в «лексусе» адвоката они приближались к Белгороду, традиционалист, его адвокат, сказал, что сейчас он сгрузит сына старухи в гостиницу, а сам поедет, заберет и привезет сюда, в Белгород, старуху. Отца же отдадут на эти полдня на попечение охранников. Благородный адвокат. Если бы не его инициатива, сын старухи укатил бы в Москву без сожалений. Жестокий человек, он не понимал этих сентиментов. Его никто никогда не жалел, ни любимые женщины, ни власть, ни тем более враги и противники. Они же честно пытались проехать. Чего же еще?
Адвокат привез мать. Она оказалась сгорбленной старушкой с палочкой. Она очень радовалась встрече, всплакивала в некоторых местах, рассказывала физиологические подробности об отце, как она надорвала позвоночник, поднимая его, как он ходит под себя, если не уследить. Он выслушивал весь этот ужас и мечтал о том, чтобы скорее вернуться в Москву, где приятель отдал ему большую буржуазную квартиру, и где он жил со встретившей его из тюрьмы девушкой двадцати одного года.
Адвокат отвез мать обратно, а вечером они с адвокатом сидели в ресторане на открытом воздухе, ведь был июль, и вокруг ходили юные девки, попахивая юной плотью. Еще и месяца не стукнуло со дня, когда он вышел из лагеря. Жизнь была ему праздником. Он ел шашлык, пил водку и пиво вдогонку по своему обычаю, ругался матом и радовался. Просто так. Потому что два с половиной года провел за решеткой.»...
Несмотря на вышеприведенный отрывок, все равно видно, что Лимонов любил свою мать. Вот еще пронзительные наблюдения и выводы писателя:
«Потому что она совсем потеряла рассудок, с ней стало легко. И разговаривать тоже. Она со всем соглашается. Потеряв рассудок, она потеряла тяжесть, хрипоту. Она радуется моему звонку. До того, как она потеряла рассудок, она была тяжелая и подозрительная. А теперь она светлая».
«Отец и мать прикрывали меня от смерти. Впереди была не моя, а их смерть (ну разу-
меется, если порядок смертей и рождений был обычный, а не экстраординарный, а он был обычный). Когда умерла мать, я оказался следующим на конвейере смертей. Открытым в лоб. Впереди нет уже родительских хилых спин. Ощущение незащищенности от ветра смерти и звездопадов Вселенной.»...
Эдуард Лимонов умер спустя 24 дня после своей днюхи в феврале. Не дожив до возраста матери десять лет...
