Что на самом деле происходит с деревнями в Черноземье

Где-то еще в начале 90-х годов прошлого века отец поделился со мной наблюдением о переменах, происходящих в деревне: «Странное дело, — сказал он, — теперь, если пригласишь кого помочь привезти сено, то еще до работы требуют выпивку. А потом, уже во хмелю, работают. Раньше было по-другому — вначале дело делали, затем выпивали...»

Что на самом деле происходит с деревнями в Черноземье
Такие картины в деревне становятся редкостью…

«Нация сочиняется на земле…»

Я вспомнил об этом, читая разные статьи на деревенскую тему в рамках дискуссии о судьбе современного русского села. Разговор большей частью сводится к экономике. Но деревня — это не только производство продуктов, когда, как в известной рекламе, «все свое».

Кто-то не без основания назвал наше село берегиней, то есть охранительницей русской души. Вообще считается, что в основе русской цивилизации лежит именно деревня — колыбель нации. И наш национальный характер сложился именно в деревне.

Писатель Владимир Личутин как-то заметил: «Нация сочиняется на земле, в городах она сожигается…» За последние десятилетия на селе произошли кардинальные изменения, причем очень сложно определить, где, собственно, в первую очередь случилась «революция» — в сознании или в экономике.

Во всяком случае, теперь молодой человек рвется в город не для того, чтобы получить там образование и, вернувшись домой, стать первым парнем на селе… А для чего? Порой он и сам этого не знает.

Деревенская дорога

Село всегда поставляло в города не просто рабочих и солдат, а людей с определенным складом характера. Что это за склад? Данные заметки — не место для психолого-социологических выкладок, да я и не силен в этой области, могу только поделиться собственными впечатлениями из детства, которые как раз, на мой взгляд, ярко иллюстрируют склад характера настоящего деревенского человека.

Отец косил сено, равномерные взмахи, легкий шорох травы под косой… И вдруг впереди вспорхнула небольшая птица. Гнездо! Отец остановился, аккуратно прикрыл его стеблями бурьяна, обошел это место и только потом продолжил косить.

Он никогда не слушал лекций по экологии, понятия не имел о «Красной книге», а тем более о «Гринписе». У него за плечами и было-то всего четыре класса начальной школы. Особой сентиментальностью он тоже не отличался, но в данной ситуации он поступил так, как, наверное, поступал и его отец.

Такой вот штрих к вопросу о складе характера деревенского человека… Я и дальше буду касаться подобных частностей, но как раз из них и состоит общая картина.

Сам я впервые обратил внимание на изменившийся характер деревенских жителей, когда заметил, что многие встречающиеся на улице люди не здороваются. Понятно, что я уже далеко не всех знаю и меня, естественно, тоже, но в селе всегда был неписаный, однако железный закон: знакомый или незнакомый идет навстречу, обязательно надо его поприветствовать.

Это воспитывалось с детства. О «нарушителях» тут же докладывалось родителям («Твой Ванька вчера со мной не поздоровался…»), со всеми вытекающими из этого последствиями немудреной деревенской педагогики.

Исчезновение Левши

Затем, присмотревшись, я обнаружил, что и в целом на селе разрушился внутренний традиционный строй жизни. Например, в деревне начисто исчезли люди, которых можно было бы отнести к мастеровому сословию.

Да и таких картин все меньше — выпивохи постепенно вымирают

Вот совсем, кажется, недавно в каждой деревне был свой печник. У нас в Спасском (это Медвенский район) печника звали Свистун. Он нигде больше не работал, только клал да перекладывал в округе печки и плитки, пользуясь всеобщим уважением.

Ребенком мне приходилось наблюдать за его работой. Помню, как удивляла меня ловкость, с которой он специальным молоточком разбивал кирпич на две абсолютно ровные половинки.

Сейчас в деревне днем с огнем не найдешь человека, который мог бы сложить печку. Как не найти уже и мастера, который мог бы, допустим, сплести из лозы корзину или более объемное сооружение, которое у нас называли кошелкой и использовали в качестве гнезда для гусей. (Детвора же приспосабливала эти штуки для ловли рыбы.)

Никто не сплетет вам кнут или плеть, а тем более бредень, не сделает деревянные санки, не свяжет настоящую березовую или вишневую метлу. Конечно, где-то, возможно, еще и остались отдельные умельцы, но когда-то они были в каждой деревне. Теперь же даже ручки для лопат везут из города, не говоря уж о косах и тяпках.

Кстати, отбить косу — это тоже ведь особое искусство. Не забыть, какой нагоняй получил от отца за попытку забивать гвозди небольшим молоточком, предназначенным именно для отбивания косы…

Безусловно, еще можно найти в селах и трудовые династии, и семьи, сохраняющие традиции. Есть и фермеры, любящие землю не за выгоду, которую она дает получить, а за удовольствие на ней работать.

И мастера своего дела есть, но, согласитесь, механизатор, умеющий работать на трех-четырех комбайнах зарубежного производства и заменяющий поэтому сразу полколхоза, — это явление совершенно иного порядка.

Многое, определяющее неповторимый облик деревенской жизни, ушло совсем, оставшееся трансформировалось. Вспомните, ведь когда-то, казалось бы, будничный процесс — заколоть поросенка был целой церемонией, превращавшейся в праздник для нескольких соседских дворов. Существовали свои специалисты и в этом деле.

В нашей деревне, например, резать поросенка чаще всего звали дядьку Ваську Железного. У него был свой инструментарий — отточенный немецкий штык и пара паяльных ламп. Впрочем, лампы использовали мало, чаще старались опалить шерсть кабана соломой, тогда и сало имело другой вкус.

Ребятне же первым делом доставались уши и хвост. Нынешняя же детвора, кажется, уже рождающаяся со жвачкой во рту, понятия не имеет, какое это лакомство… А сам забой скота превратился в обыденность, в рутину, которой занимаются большей частью заезжие перекупщики мяса.

Не стало на селе и «профессиональных» гармонистов, которые в свое время были самыми почетными гостями на всех свадьбах и проводах в армию. Да и свадьбы сейчас большей частью играют уже в городе, в каком-нибудь кафе или столовой.

А казалось, совсем недавно на свадьбе брата я слышал народные припевки в исполнении трех старушек. Впрочем, недавно — это семидесятые годы прошлого века… Бабушки те умерли, и замолкли песни.

Ушли в мир иной и представительницы другой деревенской неофициальной «профессии» — бабушки-знахарки. Отшептать испуг, полечить скотину, вправить выбитый сустав — это было их дело. А сегодня в селе найти бабушку почитать Псалтырь над покойником — целая проблема…

Да что там! Уже ведь и пирогов настоящих не пекут в деревне, а когда-то моей матери, которой удавались на редкость вкусные и пышные изделия, делали «заказы» на дни рождения или помины.

Сельская метафизика

Наряду с мастеровыми людьми, исчезли и деревенские мудрецы. Был у нас в селе дедушка по прозвищу Чак. И отец часто, напутствуя меня, повторял его любимую поговорку: «Подумай сам о себе, больше о тебе никто не подумает…»

Каково же было мое удивление, когда, читая сказания о египетских православных подвижниках, я наткнулся на аналогичное поучение: «Никто тебе не поможет, даже Бог, если ты прежде сам не подумаешь о себе».

Серьезные метаморфозы произошли в деревне. Практически исчезла традиция взаимопомощи, когда постройка дома или уборка картофеля не обходились без участия соседей. А если у кого-то сушилось сено и заходила гроза, то на помощь спешили без приглашения…

Теперь настрой иной, более индивидуалистичный. Все отношения в целом стали менее теплыми. Вспоминаю, как пару лет назад получал на току зерно, выделенное матери в качестве платы за земельный пай. Машины развозили зерно по очереди, приходилось ожидать.

Среди прочих покорно ждали своей очереди и две старые учительницы. Три-четыре десятка лет назад в деревне такое и представить было невозможно, учителю всегда полагалось, как говорится, первое место и первое слово.

И в этой ситуации, если начать говорить о снижении уровня нравственности или даже духовности, то формально это будет правильно, но все же точно сути происходящего (а точнее — уже произошедшего) не выразит.

Случился какой-то слом, сбой в системе деревенской жизни где-то на очень глубоком, почти метафизическом уровне. Об этом говорит даже внешний облик нынешних обитателей русской деревни.

Наши родители, идя в магазин или просто на работу, старались если не принарядиться, то все же одеться поприличнее — это был как-никак «выход в свет», «на люди». Любая свекловичница в поле собиралась как в гости.

Иначе был риск подвергнуться молчаливому, а то и гласному осуждению со стороны подруг. То же и мужики: для визита в сельсовет — как минимум пиджачок посвежее. Дома при уходе за скотиной — это одно, а на люди — это совсем другое.

Теперь же сельской униформой практически на все случаи жизни стали по большей части куртка защитного цвета, трико с «лампасами» да резиновые галоши. Картошку, бывает, пропалывают молодки в мини-бикини, что раньше представить себе было невозможно: «Срамотиша-то!..»

Кстати, на женском характере современность сказалась, на мой взгляд, более, чем на мужчинах. И дело даже не в том, что сегодня на селе пьющая баба никого не удивляет, а в том, что деревенские женщины разучились плакать. Вспомните, как некогда оплакивали на селе умерших мужей, родственников. Это был даже не плач, а песня-причитание.

В дни поминовения усопших женщины приходили на кладбище и на могильном холмике во весь голос выплакивали все наболевшее, рассказывая ушедшему, как без него плохо стало жить на белом свете. Теперь все по-иному.

Хоронят так, что создается впечатление, будто стараются быстрее отделаться. Память и печаль заменили тяжелые надгробия и пошло-пестрые букеты пластмассовых и бумажных цветов.

Кстати, один из наших патриархов, кажется, Пимен, не рекомендовал (это мягко говоря) приносить в церковь, а также украшать иконы и могилы искусственными цветами, говоря, что «в них правды нет». Нечто похожее сейчас и с нашей деревней — вся она стала искусственная, ненастоящая.

Вроде бы и есть село, а правды в нем, то есть подлинности, как бы и нет. И городом деревня не стала, и совсем не исчезла. Какое-то перепутье…

…У поэта Николая Рубцова, считающегося «деревенщиком», который и на самом деле будто предчувствовал предстоящий излом, есть такие строки: «Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны…» И точно, впечатление, что деревня уснула. Навсегда? На время ли? Бог весть. Но даже если и проснется, то это будет уже другая деревня.

ШТРАФной в крестьянские ворота

Все вышеприведенное было написано и опубликовано весной 2011 года. Тогда, по результатам последней переписи, в Курской области было более 170 опустевших сел. Дома-призраки, заброшенные клубы, школы и магазины…

Сообщалось, что на очереди (!) еще как минимум 450 деревень, в каждой из которых осталось менее десятка жителей. Думаю, что прогнозы оправдались, если не более того. Деревня не возродилась.

А вновь обратится к своему старому тексту заставила вроде бы простая современная информация, но тронувшая мое деревенское сердце (а ведь все мы, так или иначе, родом из деревни).

С сайта Беловского районного суда Курской области:

«Гражданин Суджанского района в 10 часов 30 минут находился на улице Комсомольской в слободе Белой, покинув без уважительных причин и законных оснований место своего проживания. При рассмотрении дела вину в совершении правонарушения признал и пояснил, что приехал в Белую с целью приобретения цыплят».

Итак, курянин, попробовавший было по традиции обзавестись по весне домашней птицей, чтобы семья имела в будущем куриный суп и свежие куриные яйца, был подвергнут наказанию по статье 20.6.1 ч.1 КоАП РФ, то есть оштрафован на 2500 рублей в доход государства.

Купил мужик цыплят… Некрасову такое и не снилось. Ни патруль, зафиксировавший нарушение (так и хочется взять в кавычки это слово), ни судьи состраданием не отличились. Закон суров, но это — закон? Так говорили древние. Но патруль мог бы ограничиться замечанием?.. Мог, но не стал.

А как на деревне без хозяйства? Африканская чума свиней или то, что ей назвали, полностью выбила частное, домашнее свиноводство. Нельзя!.. Только наводящим ужас своей закрытостью огромным свинокомплексам можно. Так что никакие закупщики мяса сегодня уже по селам не ездят.

С картошкой и прочим урожаем на торговые ряды городских рынков не пробиться, даже если есть машина доставить туда продукцию. Торговать на улице нельзя — опять штраф.

Но вот что любопытно — когда припекло, я имею в виду коронавирус, то снова вспомнили о деревне. Уже в марте этого года в России был зафиксирован рост интереса к заброшенным частным домам, расположенным в селах.

Горожане начали выяснять, в частности, каким образом можно на законных основаниях занять жилье. Об этом пишет портал BKN.ru и журнал «Загородное обозрение».

Но! Василий Мельниченко, председатель общественного движения «Федеральный сельсовет», фермер в одном из недавних интервью говорит:

«Мне сейчас названивают и говорят, что пришло наше, крестьян, время, ведь к нам хлынут горожане. Стоп! Стоять! Куда?! Здесь никаких рабочих мест — половина российских сельчан как сидели без работы, так и сидят».

И рассказывает, что сейчас Россия могла бы укрыться в деревне, если бы до этого занимались правильным развитием села:

«Аграрная политика правительства целиком опирается на крупный бизнес — на агрохолдинги, а крестьянско-фермерские хозяйства ему не нужны. Как результат — крестьянство и кооперация у нас совершенно не развиты. А ведь мировая практика показывает: где они развиты, там качественная продукция и хороший доход.

Польша — маленькая Польша! — экспортирует сельхозпродукции на 5 миллиардов долларов больше, чем Россия. Все потому, что там два миллиона крестьянско-фермерских хозяйств. Такие хозяйства оставались основной формой собственности в польском селе даже во времена соцблока, поэтому в ходе перестройки Польша не лишилась ни одной деревни.

А теперь давайте вообразим, что хотя бы последние несколько лет наше правительство опиралось на заинтересованность крестьян, и что в результате сейчас в России хотя бы миллион крестьянско-фермерских хозяйств. Деревня спасла бы страну от коронавируса!

Из густонаселенных городов люди бы рванули в села, ведь там были бы рабочие места — фермы, перерабатывающие заводики, пекарни, цеха выделки кожи, мясо-молочные комбинаты и так далее. Москву коронавирус бы зацепил, это было бы печально, конечно, но не очень, а жители остальных городов смогли бы укрыться в деревне».

Символичное фото: сегодняшняя деревня, как этот дом — наполовину это современный АПК, а другая половина — ну, какая есть…

То, что государству нужны только большие компании, знаю на собственном опыте. Помню, как несколько лет назад проходили совещания в Горшеченском районе на знаменитой «Белой птице».

Холдингу требовалось все больше и больше земли, местных фермеров просто порой вынуждали расставаться со своими участками. Когда переходили к этому вопросу, журналистов просили покинуть зал…

Сейчас же горожанам не остается ничего, как просто мечтать о домике в деревне. Но и то хорошо. Однако при этом надо учесть, что и деревню государство накрыло карантином. И продолжает накрывать.

Мельниченко говорит, что «на юге страны не вывозятся овощи, все перепахивается, потому что проезд из региона в регион запрещен. Люди посеяли, вырастили, а теперь разорятся? Вы что творите-то?! Заставь дурака Богу молиться… Аграрная политика правительства налицо: любой сбой — и все летит к черту».

Но мало того, на фермеров, которых и так в стране негусто, в связи с коронавирусом навалилась еще масса проблем — их заставляют вводить в штат медиков, выполнять такие санитарные правила, которые в условиях работ на поле выполнить просто нереально. Но иначе штраф…

Да, в деревне с голоду не умирают, но богато там не живут. Деньги с нашего хваленого экспорта зерна до крестьян не доходят, так как фермеры вынуждены его отдавать почти по себестоимости. Им ждать нельзя — деньги им нужны именно сейчас, сельское хозяйство — оно круглогодичного характера, а летом и круглосуточного…

В целом же «рядовое» население села сейчас запугано. Информацию оно черпает откуда? Из слухов — кума из города позвонила. Из телевизора, что порой еще страшнее, чем слухи.

Из интернета. А тут надо уметь информацию искать, сравнивать, анализировать, а если ориентироваться на то, что выбрасывает «наверх» робот «Яндекса», то еще быстрее с ума сойдешь…

На днях позвонил знакомый из Октябрьского района: «Хочу в город приехать, да опасаюсь… Как там патрули? Зверствуют?». Я сначала даже не понял, о чем он спрашивает, потом понял и успокоил человека.

Любопытно, что в одних черноземных областях количество оштрафованных за нарушение самоизоляции идет на сотни, а в других — на тысячи. Впрочем, тут надо различать две позиции: выписан штраф — это одно, а решение суда — это другое.

Закончу тоже сюжетом о штрафе. На этот раз Золотухинский районных суд рассматривал дело парня, приехавшего в апреле в Коренную пустынь.

Он был замечен у ворот обители (ворота, кстати, говорят, на замке) полицейскими, которые и составили протокол за нарушение правил, связанных с режимом повышенной готовности. Сумма штрафа — одна тысяча рублей.

Не знаю, как вам, а мне кажется, что если людей стали без снисхождения штрафовать за попытку купить цыплят или зайти в монастырь, то в будущем нам ждать ничего хорошего не приходится…

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №22 от 26 мая 2020

Заголовок в газете: Что-то с родиной моей стало

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру