Победа в Великой Отечественной войне досталась советскому народу ценой огромных человеческих жертв и материальных потерь. "ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА! ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ!" - этот лозунг военного времени требовал от каждого советского гражданина полной самоотдачи и беспрекословного выполнения гражданского долга по обеспечению фронта всем необходимым.
Маршал Советского Союза, четырежды Герой Советского Союза Георгий Константинович Жуков подчеркивал, что вклад тружеников тыла в Великую Победу по размаху и значению своему для судьбы нашей Родины равен величайшим битвам второй мировой войны.
В неимоверно тяжелых условиях выполняли непосильную работу в годы войны советские женщины.
В моем журналистском архиве особое место для хранения отведено отрывочным дневниковым записям и воспоминаниям ближайших родственников, «ковавших» Великую Победу на фронте и в тылу.
Ниже привожу рассказ о том, как моя мама – Ольга Кузнецова в восемнадцатилетнем возрасте вместе с родными сестрами пережила на курской земле немецкую оккупацию, встретила советских солдат, и весной 1943 года вспахивала на коровах колхозное поле.
События тех далеких дней зафиксировала Антонина Жога – сестра мамы, а ученическую тетрадь со своими заметками передала мне в восьмидесятых годах прошлого столетия. Воспоминания Антонины Михайловны, литературно обработанные и отредактированные мною, выношу на суд читателей.
***
В феврале сорок третьего года над деревней пролетел самолет и сбросил листовки. Одну листовку подобрала Линочка. Мы целовали листовку, читали и плакали. Все решили, что скоро наши пойдут в наступление.
В те дни, несмотря на большие снежные заносы, через деревню началось усиленное движение немецких воинских частей.
Однажды ночью в нашу избу вломились немцы. У одного из них на шее висел фонарь, светил он от резиновой груши которую немец постоянно нажимал, от чего раздавались противные гудящие звуки. Немец осветил нас всех и рявкнул: «Вэк», показав рукой на дверь. Мы кое - как завернули в тряпье детей, не успев одеться сами, двинулись к сараю. Но немец опять закричал «Вэк», и показал рукой через огород на соседнюю деревню и на автомат. Мы все побежали в ту сторону, только бабка – инвалидка не могла бежать, и немец согнал зло, разрядив в нее автомат. Застучали где – то близко пулеметы и через наши головы полетели снаряды. Мы оглянулись на свою деревню, она вся была в огне. Впереди нас, в той деревне, куда мы бежали, так же бушевали пожары. Подскочив к крайнему домику деревни, услышали голоса: «Сюда! Сюда! Скорее прячьтесь!». Там был подвал. Кое - как мы втиснулись среди людей, и стояли, согревая своим дыханием детей. А над головой рвались снаряды.
На второй день к утру все стихло. Выглянули из подвала. От хаты, где прятались, остались одни развалины. Куда идти? Конечно, назад в свою деревню. Окоченевшие от холода, почти ползком, тащили детей. И тут увидели едущих на лошадях солдат в полушубках с красными звездочками на шапках-ушанках. Это было для нас так неожиданно, что мы застыли на месте, не веря своим глазам. А когда осознали, что движутся красноармейцы, закричали все разом, каждый что – то свое, и бросились бежать, словно обрели нечеловеческие силы.
С приходом советских солдат, жизнь нашей семьи пошла на поправку. Сестра Шура сразу же стала нужным человеком на деревне. У женщин появилась забота: выглядеть лучше. Кому-то надо было из бабушкиной юбки перешить юбку на себя, иной – переделать зипун на аккуратную телогрейку. Для выполнения пошивочных работ все наперебой стали приглашать мастерицу швейных дел Шуру. Особенный спрос на пошив и ремонт одежды был в деревне Донской, которую немцы разграбили менее других близлежащих деревень. Деревенские «модницы» расплачивались со швеей картошкой и молоком, на этом «заработке» кое – как держалась вся наша семья.
Шура заважничала, покрикивала на нас, особенно на меня, так как мне чаще других приходилось оставаться с детьми и куховарить. А я нет, нет, да и допускала промахи. Швея на хозяйских харчах раздобрела, лицом сделалась белая и ходила как уточка. Бойцы на нее постоянно заглядывались…
Пригрело весеннее солнышко и на колхозном дворе, где совсем недавно важничал фашистский прихвостень – староста села Гнилой Леня, по-хозяйски шагал председатель колхоза Максимыч.
Мы, вдвоем с Ольгой, пришли к нему на наряд. Хитровато подмигивая одним глазом, другой он потерял на фронте, Максимыч сказал:
- Вы, городские, забыли, как хлеб сеют? Попробуйте, попробуйте. А затем добавил тихо и серьезно: «Девчата! На Староверовском поле пахать начали коровами. На деревне сумели уберечь от немцев восемь коров. Решили ежедневно выгонять на пахоту по четыре коровы, что бы каждая корова пахала через день. Да вот беда, дело не идет. Хозяйки коров в один голос заявляют, что не могут заставить коров ходить с сохою. Конечно, дело трудное, коровы не обучены тянуть соху. Да и хозяйки не очень стараются. Коров жалеют, у них ведь молоко пропадает. А пахать – то надо! – С отчаянием произнес председатель. – Попробуйте вы».
Мы молча пошли за председателем на Староверовское поле. От земли шел пар. На заросшем бурьяном поле чернела узенькая полоска пропаханной земли. В бурьяне мирно паслись коровы, а на земле сидели женщины и грызли семечки.
- Здорово, бабоньки, почему сидите? – Обратился к ним председатель.
- А ты сам попробуй потаскать ярмо, когда коровы не идут, - загалдели бабы.
- Мне таскать некогда, - сказал председатель, - мне другие дела таскать надо, зато подмогу вам привел.
Бабы покосились в нашу сторону: «Гляди – ка, коровы за ними так и побегут. Они – то хоть раз под коровами сидели?». Мы молчали и думали:
«Какое там сидели, нам и стоять – то близко с коровой не приходилось».
- Вот что, Марфа, - обратился председатель к высокой статной Марфе. – Поднимайся, пойдешь за сохой, а городские поведут твою корову в борозде. Попробуем.
- Что Марфушкину корову пробовать, корова у нее спокойная, - закричала какая – то вертлявая бабенка, - пусть они мою Маркизу попробуют.
Схватив за ошейник большущую рыжую корову, притащила ее к борозде.
- Маркизу, так Маркизу, - сказал председатель, - запрягай.
Корова упиралась всеми четырьмя ногами, мотала головой и никак не хотела запрягаться. Общими усилиями, с помощью председателя, ее все же запрягли. Мне с Ольгой женщины скомандовали: «Становитесь впереди по обе стороны коровьей головы, хватайте крепко ее за рога и тащите вперед».
Мы потащили корову изо всех сил, которые у нас еще оставались. Но злющая, костлявая Маркиза так мотанула рогами, что мы не удержались и как пушинки разлетелись в разные стороны. Поднимаемся с земли, подходим к корове с опаской и опять хватаем ее за рога. Протягиваем Маркизу несколько шагов и опять летим в борозду. А председатель говорит весело:
- Ну, вот и хорошо! Вот и получается! Ну – ка, бабы, запрягайте коров, нечего время терять. Пахать – то надо!
Женщины притихли, запрягли своих коровенок, и потащили их с ласкою и руганью по борозде.
Председатель ушел, и мы опять потащили Маркизу, косясь на нее злыми глазами и увертываясь от ее рогов, которыми она норовила нас поддеть. Когда она в очередной раз наступила копытом мне на босую ногу, я не выдержала. Говорю Ольге: «Оль! Давай бросим, пусть сдохнет эта
Маркиза». Ольга с багровым пятном на лице от коровьего рога и с распухшими, оттоптанными копытами ногами, говорит мне: «Ха! Из - за какой – то глупой коровы мы будем свою марку терять! Ни за что! Ох, и люди, ох и нытики! Держи рога крепче! Потащили!».
Домой шли в темноте. Руки и ноги болели как от пыток, но мы шли по
деревне гордые сами собой…
С каждым последующим днем вспаханных борозд на Староверовском поле становилось все больше.
Сергей Кузнецов,
фото из архива автора
