Блеск и нищета, братки, рэкет, компроматы, гуманитарная помощь, элитные проститутки и погибшие королевы красоты, колдуны в телевизоре и Чикатило, коммерсанты и сухой закон — кажется, в 90-е мы пережили все, что только можно было придумать. А теперь накатывают волны ностальгии. Что ж, ловите брызги воспоминаний.
Девяностые годы прошлого века минувшего тысячелетия. Тогда на ура воспринималось все новое только потому, что оно не было надоевшим старым.
Вы даже не представляете, насколько изменилась наша жизнь за эти двадцать лет. У нас не было мобильников, зато были телефоны с крутящимися дисками, а чтобы позвонить в другой город, нужно было заказывать разговор. Вместо компьютеров, ноутбуков и планшетов были громадные машины ЭВМ, да и то исключительно на заводах. Вместо привычного цифрового аппарата был полароид, фотка вылезала тут же, но ее нужно было спрятать в темное место и дождаться проявления. Эти маленькие карточки хранятся, пожалуй, у всех, они пожелтели и выгорели, но как приятно вглядываться в искренние улыбки, без отбеливания в фотошопе. Мы были настоящими, а потом словно дружно встали в очередь на апгрейд мозжечка.
Как росло правосознание
Независимость России была провозглашена Декларацией 12 июня 1990 года на I съезде народных депутатов РСФСР. Российские органы власти, Верховный Совет РСФСР и его Председатель начали борьбу с союзными властными структурами. Противостояние двух центров власти персонифицировалось в борьбе двух президентов — избранного 15 марта 1990 г. на союзном съезде народных депутатов Президента СССР Михаила Горбачева и избранного 12 июня 1991 г. всенародным голосованием Президента России Бориса Ельцина. Кульминацией стали события 19-21 августа 1991 года, известные как августовский путч ГКЧП. С осени 1991-го независимость Российской Федерации стала реальной. Страна опьянела от свободы, все запреты были сняты. Началась разом сексуальная и интеллектуальная революция.
Странно, но заглянув в 90-е, можно понять, что сейчас происходит с Украиной и откуда ноги Майдана растут. Несмотря на общность интересов и задач, с 1993 года в отношениях между странами постсоветского пространства и Россией появились первые противоречия. В первую очередь они касались раздела имущественной базы Советской Армии.
Попытка создания единого войска СНГ потерпела крах. Вопрос раздела Черноморского флота стал предметом раздора с властями Украины. Договоренности были достигнуты только в 1997 году, когда правительство России вынужденно пошло на ряд существенных уступок.
Напряженность в отношениях с Украиной возникла и в вопросе отказа от ядерного оружия. Киев долго оттягивал сдачу ядерного потенциала, который размещался на территории Украины. Только в 1994 году между США, Украиной и Россией был заключен трехсторонний договор о разоружении.
Закончилась холодная война. В 1992-м США и Россия обязывались де-факто не рассматривать друг друга в качестве противников. Однако дружба не была долгой, российское правительство не поддерживало вступление некоторых восточных европейских государств (Польши, Чехии) в НАТО. Разногласия значительно усилились после ввода вооруженных сил НАТО на территорию Сербии.
В 90-е появилась (хоть и ненадолго) журналистика. Вместо балета в «ящике», с которым у всех советских людей ассоциировался путч или смерть вождя, стали показывать неотутюженные новости. Начался и нелепо оборвался выстрелом в парадной «золотой век» Влада Листьева.
Мы смеялись над рекламой «ТВ-Парка», надеялись поступить в МГИМО, собрав ордена в «Умницах и умниках», и мечтали рассказать стишок Леониду Аркадьевичу за видеомагнитофон. «Спид-Инфо» прятали под партами, а на стену вешали плакаты «На-На». На экраны просочились тетя Ася, заботливая «Тефаль», а киндер-сюрприз стал подарком на все времена. Мое поколение — дети 90-х. Повзрослев, мы не перестали мечтать о целом лотке шоколадных яиц и домике для Барби. По воскресеньям мы смотрели сначала американизированную «Русалочку» и Скруджа МакДака и, конечно же, Чипа и Дейла, которые уже спешат на помощь.
Родители увлекались другими «мультфильмами», они прятали кассеты, из которых все узнали, что такое «дас ист фантастиш». Впрочем, прятали плохо. В каждой компании был тот, кто притаскивал безымянную кассету. Звук сводили на минимум, и глаза жадно всматривались в тактику и стратегию взрослой жизни.
Только представьте, в определенный момент закончились деньги, и страна разом скатилась до первобытного общества. Модель обмена ракушек на бананы. Так, например, вместо зарплаты учителям выдавали короб масла, а на автомобильном заводе торжественно вручали макароны. Порой выстраивалась такая хитрая цепь взаимообменов с участием десятка особей, что прямо гордость берет за родителей. Вот кто умел считать и планировать.
Дети тоже менялись кассетами с фильмами, жвачками, вкладышами и картриджами к «Денди». Все имело свои курсы. ММВБ нервно курит в сторонке. У нас не было электронных денег, банкоматов, и никто даже не думал, что появятся евро, но зато в одно прекрасное утро все в стране стали миллионерами.
Дневник отчаяния
Ольга Иванчук сейчас весьма успешная женщина. У нее — трехкомнатная квартира в центре города, «Форд» в гараже, частный дом под Курском, дочь работает педиатром, сын — предприниматель. Теперь Ольга каждые полгода отправляется в путешествия. Так, через неделю она в третий раз летит в Испанию. В 90-е все было иначе. Тогда она работала медсестрой в областной больнице. Чтобы как-то сверстать бюджет, Ольга вела дневник. Вот выдержки из него:
«13 января 1992 г. Со 2 января все цены отпущены, свободные. С продуктами плохо. Молоко, хлеб и крупы подорожали. Хлеб — от 1 рубля 80 копеек до 3 рублей 60 копеек, литр молока — 1 рубль 50 копеек, сметана — 68 рублей за килограмм. Никто не берет. Зарплату не повысили. Сахара и жиров нет уже два месяца. Сын и дочка закончили полугодие на «4» и «5». Мы работаем».
«11 июня 1993 г. Новости такие: дети успешно закончили учебный год. Муж работает на заводе, зарплата — 16 тысяч рублей, у меня — 6 тысяч. В магазине цены: хлеб — 24 рубля буханка, сахар — 430 рублей/килограмм, колбаса — 1450 рублей/килограмм, копченая — 1950 рублей/килограмм, масло сливочное — 1450 рублей. Что дальше?»
«20 января 1994 г. До сих пор мужу не дали зарплату за декабрь, мне не дали аванс. В ноябре у него было 80 тысяч, у меня — 130, а теперь мы уже 50 тысяч заняли. Хорошо, что есть картошка и другие огородные продукты, ими и живем. Хлеб — 280-300 рублей/буханка, масло — 3500 рублей, колбаса — от 3200 до 4800 и выше, сахар — 700. Дети учатся хорошо, мы работаем. Зима мягкая, мало снега, температура — 5-8 градусов. Заводы по России закрываются».
«6 февраля 1995 г. Муж устроился на работу в другой город, так как на нашем заводе не платили пять месяцев. Живем впроголодь на одну мою зарплату. Хлеб — 1 тысяча/буханка, сахар — 2850 рублей/килограмм, масло — 23-24 тысячи, литр молока — 700 рублей».
«6 ноября 1996 г. Денег нет. Ни мне, ни мужу зарплату не дают. Ему — пять месяцев, мне — три. Дети поступили в техникум, но там стипендию тоже еще не дали. У мужа зарплата — 1 миллион 500 тысяч, у меня — 460 тысяч, все это только на бумаге».
Улицы разбитых фонарей
Те, кто в 90-е окончили школы и вузы, пожалуй, хлебнули горя больше всех. Их дискотека из горячей зачастую превращалась в кровавую. Они не могли брать пример с растерявшихся родителей, отказаться от соблазнов и предположить, что через десять лет пена сойдет, а горькие ошибки останутся на всю жизнь.
Это было время не социальных лифтов, а скорее, социальных телепортаций. Из бандитов — в банкиры, а следом в депутаты и на тот свет.
Мой коллега, корреспондент местного телеканала Андрей рассказывал, как в 90-е он пробовал построить свой бизнес.
— Первым делом я купил пистолет. Потому что если пистолет не оттягивает задний карман джинсов, то с тобой никто разговаривать не будет, ты недостаточно серьезный. Я никого не убивал, ну, может быть, пару раз доставал поразмахивать у носа непонятливого собеседника. Когда дела пошли в гору, я купил себе джип. Тогда мне казалось, что через десяток лет я куплю себе остров, а на самом деле потерял последнее. Деньги легко приходили, легко уходили. Мы загружали водкой «Парламент» машину и уезжали в деревню на неделю. Ну кто так ведет бизнес? Конечно, я прогорел. Но не жалею, нет, — улыбается Андрей. — Я ведь чувствовал себя почти президентом. Пьяный я покупал всю электричку и ехал к родителям в деревню, обнимая ошалевшего машиниста. Знаешь, сейчас многие недовольны властью, застой в экономике, партия власти и прочее. Мне смешно это слушать, потому что сейчас никто уже не приходит к «коммерсам», говоря с порога одну и ту же фразу: «Здравствуйте! Вы не могли бы уделить нам внимание?» Вежливо так. А значило это «уплатить дань на общак». Самое страшное, что сейчас может грозить предпринимателю, это несколько лет условно за какое-то экономическое преступление.
Алексей Игоревич запомнил это десятилетие иначе. В 90-е он был лейтенантом милиции, в «нулевики» ушел в частную охрану, сейчас работает охранником в одном из крупнейших храмов страны. Стал набожным, но, вспоминая начало своей карьеры, едва удерживается от крепкого словца.
— У меня все время возникает вопрос: почему люди не понимают, откуда появилась коррупция в милиции? Они что, на другой планете в это время жили? Я в середине 90-х только пришел в органы и, будучи зеленым лейтенантом, окунулся в такое дерьмо криминального миропорядка тех дней, что все мои идеалы были разбиты вдребезги! Рабочий день длился по 12-16 часов, таскаешь всякое пьяное отрепье, громящее ларьки, и наглых братков вежливо так приглашаешь на допрос, гнев начальства вечен, а вот зарплата постоянством не отличалась. Задержка была от трех до девяти месяцев. Как жить? Многие понимали быстрее, чем я. А когда у меня появилась семья и родилась дочь, то я понял, что или я беру «на лапу», или мне пора валить из органов. Я ушел, но другие-то остались! Я их знал — вместе начинали служить порядку. Сначала ребятам было тяжело, стыд заливали водкой, а потом ничего, втянулись. Первое время намекали, теперь нагло требуют. Они становились примером для новых лейтенантов. Я порой задумываюсь, как бы пошла моя жизнь, останься я на службе. Наверное, сидел бы сейчас при чинах и погонах, как большинство тех, бывших стыдливых, — улыбается Алексей Игоревич и крестится будто от наваждения.
Звезды из фанеры
Музыка тогда связала не только участников группы «Мираж», но и целую индустрию талантов. В 90-е годы появилась фонограмма. Вокал перестал быть даром и стал коммерческим проектом. Так рождался шоубизнес. Попса тогда размножалась делением — из одной группы образовывалось сразу несколько. Солистки перебегали туда-сюда, а одураченный зритель, казалось, и не замечал подмены. По стране гастролировали десятки экс-солистов «Миража», «Ласкового мая» и «Комбинации». И только рок-группы гордо умирали, потеряв своего идейного лидера. Так было с «Кино», так было с «Зоопарком». Ушедшими от «перемен», которых так долго ждали, о которых так много пели, стали многие: последний герой Виктор Цой, Майк Науменко, Янка Дягилева, чуть раньше Саша Башлачев, чуть позже Андрей Панов (Свин), Игорь Тальков и Сергей Курехин.
Для кого-то — безликий список забытых кумиров. Для других — имена ушедших друзей и духовных учителей. Для меня нечто слишком личное, сакральное. То, о чем нельзя говорить и разово можно написать шепотом.
Улица Роз
Елена сейчас работает в туристическом бизнесе. Получает хорошо, путешествует часто, замуж так и не вышла. Почему? Говорит, что не может переносить мужчину 24 часа в сутки. Те, кто не знает, что Лена — завязавшая проститутка, недоумевают.
Лена встречает меня улыбкой, на обиженную и оскорбленную Сонечку она явно не тянет. Все отлично про себя знает, себя же ценит и любит.
— К нам зашла мама моего одноклассника, она на рынке торговала, — наливая мне кофе, рассказывает Елена. — Увидела, какие мы с братом зеленые от недоедания, и предложила мне в путаны податься. У нее был знакомый, который девочек продавал. Я согласилась. Что ты глаза округляешь? Я помню гнилую ветчину, которую удалось достать, ее варили, обжаривали и ели с перловкой. Перловку нужно размочить в воде, потом долго варить, потом обжарить на сковороде. Помню, как мою подругу бандиты поймали на улице, затащили в машину, насиловали вдвоем сначала, потом пришел их бригадир, забрал ее, отвез куда-то, там насиловал уже один. У нее забрали паспорт, сказали: «Напишешь заявление — убьем». А мне за это еще и деньги платили. Хотя знаешь, самое радостное было, когда из сауны с братками возвращалась живой. Проституток, да и обычных девушек с приятной мордашкой убивали с такой легкостью и такой наглостью. Как мух. Жизнь ничего не стоила. Хороших воспоминаний у меня о том времени нет вообще. Многие мои одноклассники или были убиты бандитами, или сами были бандитами и погибли в перестрелках, — вспоминает Лена. — Мы жили в атмосфере всеобщего страха.
Добраться б дотемна
Когда мы родились, наши герои уже умерли. Нам достались затертые кассеты с хриплым голосом, плакаты и жажда перемен.
Пока родители таскали клетчатые сумки и вместе с гимном разучивали новые запреты якобы свободной страны, мы пробовали на вкус разогретый портвейн и гордо задирали подбородок. Захлебывались строчками Цоя, кланялись портретам Че Гевары, а потом вдруг утонули в сытном бульоне довольства.
Расплелись феньки на руках, развязались узлы противоречий. Раньше одинаково легко резали джинсы и запястья, а теперь лишь затачиваем карандаши и подсчитываем доходы, научились правильно вставлять кляп в собственные рты. Заискивания перед фамилиями и чинами, жирок самодовольства, интернет-отупение. Это не взрослая жизнь, это предательство.
Слишком пафосно звучит: «Мы предали Перемены». С большой буквы. Нет, мы продали собственные шкуры за «адекватные запросам» зарплаты, майки с глупыми надписями, билеты на концерты, стоимость которых пугает нулями, друзья из партийных организаций.
Баррикады… Что слаще поцелуя на баррикадах? Наверное, митинговые мятые сотни из потной депутатской ладошки, полученные за поддержку нового вождя.
Мы поверили заповедям последнего героя, но не идем на свет звезды по имени Солнце, мы уже жаримся на сковороде массового потребления. Да и она куплена на распродаже.
