Работалось мне легко, потому что я с отличием окончил Ленинградский пед-институт имени Герцена и более трех лет воевал. К 1961 году у меня была хорошая теоретическая и практическая основа для того, чтобы возглавлять в течение 30 лет Курский областной институт усовершенствования учителей. Вместе с методистами и сменявшими друг друга тремя директорами института мы проделали большую работу по совершенствованию народного образования в Курской области. С 1978 по 1981 г. институт три года подряд занимал в социалистическом соревновании первое место среди институтов России, и переходящее Красное Знамя министерства просвещения осталось навечно в его стенах. Уникальный передовой опыт курских учителей три года подряд был представлен в Москве на ВДНХ — Выставке достижений народного хозяйства СССР. И сейчас, когда нашим Курским институтом развития образования успешно руководит его ректор профессор Г. Н. Подчалимова, он продолжает постоянно входить в первую десятку лучших институтов развития образования России.
В данной книге кратко представлены лучшие учителя области, которым к тому же еще пришлось и повоевать.
Учитель на трех подушках
Моя педагогическая «деятельность» началась в шестилетнем возрасте в 1927 году, когда меня не приняли на учебу в первый класс по возрасту. Проживавшие вблизи меня в селе Богана Борисо-
глебского района Воронежской области 20 девушек в возрасте 16-18 лет никогда не ходили в школу и были неграмотными — не умели ни читать, ни писать.
Они занимались домашней работой, пряли, ткали холсты и обходились без книг. Но вдруг им потребовалась грамота, чтобы без посторонней помощи писать парням любовные записки.
За длинным обеденным столом на 20 человек в одном из богатых домов села они организовали самодеятельную школу и пригласили меня, шестилетнего, научить их за зиму грамоте. Прошлой зимой я уже научил писать и читать свою старшую 14-летнюю сестру. А так как у меня не было зимней одежды и валенок, дежурная девушка приходила ко мне в хату, где я, стоя босым и раздетым на лавке, ожидал ее. Девушка подходила к лавке, распахивала полы своей шубы, подбрасывала меня спиной к себе на грудь и закутывала у себя за пазухой шубой. Бегом по морозцу приносила меня в дом, где проводились занятия, и, раскрыв шубу, высыпала меня на лавку. По лавке я бежал в передний угол комнаты под иконы за край стола. Вскакивал на три уже лежавших у края стола подушки и с их высоты начинал урок. 20 девушек старательно учились.
Прознав про нашу «школу», Борисоглебский отдел районного образования выдал нам буквари и тетради. Весной комиссия из города проэкзаменовала учениц и наградила меня нагрудным знаком «Отличник Общества «Долой неграмотность».
Обучаясь в шестом классе сельской семилетки, я полгода вел занятия по математике в шестом классе вечерней школы для взрослых. Замещал ушедшую в декретный отпуск учительницу. Прослушав урок своего учителя, я повторял его уже в качестве учителя у взрослых шести-
классников. И мой эксперимент удался.
Ученики — уголовники
Во время Великой Отечественной войны в своей 52-й стрелковой дивизии я числился среди офицеров завзятым педагогом, хотя институт закончить не успел, оставался еще один последний год. Когда уже в 1944 году в качестве пополнения в артиллерийский полк прислали воевать полсотни расконвоированных уголовников, их отправили в мой дивизион на перевоспитание. 48 из них воевали хорошо, один никак не мог удержаться от воровства, и я заставил его в дождливый холод босиком по грязи отнести хозяину хромовые сапоги на виду у всех сослуживцев. Подействовало.
Но один самый матерый из этих уголовников поставил передо мною страшную педагогическую задачу.
Три пушечных батареи моего дивизиона в Венгрии воевали автономно, в трех-пяти километрах вдали от меня. В одной из батарей и служил разведчиком этот уголовник — 35-летний Маданов. Своими рассказами о том, как он бежал из заключения с Новой Земли, пригласив троих зэков в побег, используя их на съедение, он поверг в шок сослуживцев. В ходе рассказа Маданов изрядно смаковал вкусом человечины. Угрозами он запугал почти всех батарейцев. Батареей по сути командовал не молодой командир, а Маданов. Находился он не на передовой, как положено было ему, а на кухне. Батарея становилась небоеспособной.
Мой 35-летний замполит не захотел встречаться с двухметровым уголовником. И мне, 23-летнему капитану, пришлось самому пуститься с передовой на кухню второй батареи на встречу с Мадановым, чтобы разобраться с ним. Кстати, никакие юридические нормы на уголовников, пожелавших воевать, не распространялись. Воспитывай, и все тут.
— Где Маданов? — спрашиваю старшину.
— Он отдыхает, ждет печенку от убитой недавно коровы, не тревожьте его, он злой, убить может, — слышу в ответ.
Резким рывком распахиваю дверь летней кухни. Трое чистивших картошку молодых солдат вскочили и приветствуют меня. Я ответил, козырнув им. Грузный Маданов продолжает молча сидеть на высокой пухлой перине на кровати, стоявшей напротив входной двери. Изо рта свисает длинная цигарка.
В другой ситуации я бы не реагировал так строго на оплошность солдата, хотя в дивизионе меня уважали и всегда радостно встречали. Но тут особая обстановка: я же прибыл специально разобраться с Мадановым.
— А вы почему не приветствуете командира? — строго говорю ему.
Маданов, перекосив рот, медленно перекидывает цигарку из одного угла рта в другой. Нехотя цедит сквозь зубы:
— Буду я тут всякого (он выругался) приветствовать.
Такой разговор покоробил меня, но не удивил. На публику играет мерзавец. Что делать? Повернуться и уйти нельзя. Победа будет за Мадановым. Кто же будет усмирять его? Начальство отказывается, а в дивизионе главный я. Я и обязан любой ценой победить его. Хотя он умен, хитер, вероломен и смел, кулаки у него чугунные. Привык побеждать и властвовать.
Все эти мысли проскочили у меня за десятую долю секунды. Но за эти мгновения я уловил его безумно ищущие глаза и еще одно важное обстоятельство: сидит-то он, не касаясь ногами пола, без опоры.
Решительным броском сближаюсь с ним и изо всей силы бью его кулаком в левое ухо. А всей массой своего спортивного тела жму его голову влево. Всего этого хватило, чтобы он поплыл юзом с постели на пол. И оказался на четвереньках на полу. Я успел только мельком уловить его безумный взгляд, тут же отступил и строго выпалил:
— Через час чтобы был на моем наблюдательном пункте.
И тут же, будто торопясь по делу, быстро нырнул в дверь.
Весь мой дивизион радостно гремел по телефонам:
— Капитан уложил Маданова!
Маданов поник. Но все удивились, когда я приказал Маданову служить на своем командном пункте.
— Он же вас пристрелит!
— А вы на что? — ответил я, улыбаясь.
Через неделю Маданов сказал мне: «Вы первый, кто поднял руку на меня, и я зауважал вас не только за бои. Но ударили вы меня крепко, и правильно поступили».
Подружившись с коллективом разведчиков дивизиона, Маданов отлично воевал и был награжден медалью «За отвагу».
«Стреляйте! Я и здесь преподаю»
А мои суворовцы, которых я учил и воспитывал в 50-60-е годы, когда преподавал в Курском-Уссурийском суворовском училище, за отца меня считают. Дружим мы и поныне.
Учителем номер один в мире является директор мужской гимназии города Крагуевац под Белградом Цезарь Павтелич. Немецкие фашисты за активные действия партизан в октябре 1941 года расстреляли семь тысяч жителей города, в том числе всех до единого учеников. 300 человек в возрасте от 7 до 18 лет, 18 мужчин-учителей и директора гимназии Цезаря Павтелича… Во время расстрела фашисты приказали директору покинуть строй его учеников. Цезарь Павтелич поднял руку и громко выкрикнул:
— Стреляйте! Я и здесь преподаю.
Мой 1-й дивизион 1028 артиллерийского полка вместе с 431 стрелковым полком полковника Козлова нашей 52-й стрелковой дивизии 20 октября 1944 года после кровопролитного длительного боя освободили город Крагуевац. Фашисты отчаянно сопротивлялись и нанесли нам большие потери, стараясь успеть уничтожить следы своих преступлений в этом городе.
