Ве­те­ран ВОВ Иг­нат Лу­га­чев рассказал о пер­вых днях вой­ны, стра­хе и пре­одо­ле­нии се­бя

«Ка­тя, вы­хо­ди за­муж»

— От­ец с ма­те­рью бы­ли ту­ма­ка­ми, гра­мо­ты не зна­ли, ра­бо­та­ли в кол­хо­зе. А я окон­чил се­ми­лет­ку. Спер­ва учил­ся на аг­ро­но­ма. Но по­смо­т­ре­ли на ме­ня, а я де­ло­вой был, и ре­ши­ли: а иди-ка ты, Иг­нат, на кур­сы кол­хоз­ных сче­то­во­дов. Окон­чил их и стал ра­бо­тать. При­хо­дит как-то поч­та­ль­он Иван Гри­го­рь­е­вич и го­во­рит: «Иг­нат, те­бе нуж­на вод­ка». «Да это я за­все­г­да по­жа­луй­ста», — от­ве­чаю. «Нет, Иг­нат, те­бе нуж­на вод­ка». Тут я все по­нял. «По­вест­ка?!» — спра­ши­ваю. «Да ка­кая по­вест­ка! Те­ле­г­рам­ма. В 6 ча­сов чтоб был в во­ен­ко­ма­те с ве­ща­ми». «Не­си вод­ку», — го­во­рю.

Это был раз­гар Япон­ской вой­ны. Де­вять ты­сяч ки­ло­ме­т­ров про­ехал Иг­нат Лу­га­чев в по­ез­де на Во­с­ток.

Де­сять ме­ся­цев Лу­га­чев учил­ся в пол­ко­вой шко­ле. А тут при­каз от ко­ман­ду­ю­ще­го Ти­мо­шен­ко: «Все вы­пуск­ни­ки пол­ко­вых школ долж­ны прой­ти вой­ну с Фин­лян­ди­ей». Шел 40-й год...

— Ме­сяц я во­е­вал в Фин­лян­дии, — вспо­ми­на­ет Лу­га­чев. — А по­том ме­ня на­пра­ви­ли на служ­бу в За­пад­ную Ук­ра­и­ну. В день, ко­г­да объ­яви­ли, что Со­вет­ский Со­юз всту­па­ет в вой­ну с фа­шист­ской Гер­ма­ни­ей, мы ба­зи­ро­ва­лись пря­мо на гра­ни­це с Поль­шей. А че­рез гра­ни­цу сто­я­ли нем­цы. По­мню как сейчас, я от­де­жу­рил ночь, на рас­све­те хо­жу по не­боль­шой ал­лее: на­ле­во — ру­че­ек, на­пра­во — бо­лот­це, за­рос­шее ка­мы­ша­ми, и меч­таю. Меч­таю, как ско­ро пой­дет тре­тий год служ­бы, я по­лу­чу но­вые кир­зо­вые са­по­ги, курт­ку, зар­п­ла­ту не 45 руб­лей, как сей­час, а 150. А глав­ное — по­ла­га­ет­ся мне ме­сяц от­пу­с­ка с вы­ез­дом на ро­ди­ну. Хо­жу и ду­маю: а что ж не­ве­с­те свой при­вез­ти в по­да­рок? При­ве­зу це­поч­ку зо­ло­тую...

В то вре­мя Иг­нат толь­ко пла­ни­ро­вал по­зна­ко­мить­ся с хо­ро­шей де­вуш­кой. А ведь еще не­сколь­ко лет на­зад у не­го бы­ла Ка­тя. Ка­те­ри­на про­во­жа­ла Лу­га­че­ва в ар­мию, пи­са­ла ему пись­ма. Но ко­г­да Иг­нат учил­ся в пол­ко­вой шко­ле, по­лу­чил от де­вуш­ки пись­мо: «Что мне де­лать, Иг­нат: сва­та­ет­ся ко мне Гриш­ка... Ждать те­бя или за­муж вы­хо­дить?»

— Я то­г­да ей на­пи­сал: «Ка­тя, вы­хо­ди за­муж», — вспо­ми­на­ет Иг­нат Ан­д­ре­е­вич.

Вспо­ми­нал Иг­нат Ка­тю и в то лет­нее ут­ро. Как вдруг его мыс­ли пре­рвал де­жур­ный по ла­ге­рю. Всем рот­ным ко­ман­ди­рам бы­ла да­на ко­ман­да вы­стро­ить­ся на ли­ней­ку. Де­жур­ный вы­шел впе­ред:

— Я бу­ду го­во­рить, а вы бу­де­те слу­шать. Во­про­сов не за­да­вать, толь­ко вы­пол­нять ко­ман­ду. Сей­час че­рез пять, а мо­жет, че­рез шесть ми­нут мы всту­пим в вой­ну с Гер­ма­ни­ей. Ва­ша за­да­ча — про­бе­жать в ро­ты, под­нять их в ру­жье, от­крыть и вы­дать бо­е­п­ри­па­сы, ро­ты вы­стро­ить на пла­цу. И обес­пе­чить яв­ку со­ста­ва к де­жур­но­му по ла­ге­рю.

— Это сей­час у всех те­ле­фо­ны, а то­г­да был толь­ко по­сыль­ный, — вспо­ми­на­ет ве­те­ран. — Я по­бе­жал в свою ро­ту. Как сей­час по­мню, что в гла­за бро­сил­ся куст смо­ро­ди­ны, в ко­то­ром за­ли­вал­ся, как наш, кур­ский, со­ло­вей. А где-то в ле­су то­с­к­ли­во ку­ко­ва­ла ку­куш­ка.

Вы­стро­и­лись, по­шли к гра­ни­це. И вдруг ус­лы­ша­ли шум, от ко­то­ро­го со­дро­га­лась зем­ля. А че­рез не­сколь­ко се­кунд в не­бе по­ка­за­лась це­лая ар­ма­да са­мо­ле­тов.

— Ло­жись, — ско­ман­до­вал ко­ман­дир. И вслед за кри­ком по ла­ге­рю уда­ри­ла не­мец­кая ар­тил­ле­рия и ми­но­ме­ты.

— Мы ле­жа­ли и смо­т­ре­ли, как на­ши па­лат­ки ве­тер рвет на ча­с­ти, — го­во­рит Лу­га­чев. — Мы кое-как за­ня­ли по­зи­ции, и в 5.30 вме­с­те со сво­им от­де­ле­ни­ем я всту­пил в вой­ну.

— Пер­вый день вы­дал­ся жар­ким, — вспо­ми­на­ет Лу­га­чев. — Но мы не ви­де­ли ни жа­ры, ни хо­ло­да — нас бес­пре­рыв­но бом­би­ли са­мо­ле­ты и об­стре­ли­ва­ли ми­но­ме­ты. Толь­ко ве­че­ром нам впер­вые да­ли по­ку­шать. Но­че­ва­ли в око­пах. Каж­дый ко­ман­дир ро­ты вы­ста­вил воз­ле око­па ча­со­во­го с под­ча­с­ком. Нем­цы бы­ли уве­ре­ны, что хо­ро­шень­ко нас по­тре­па­ли за этот день, и под по­кро­вом но­чи ре­ши­ли к нам по­до­брать­ся и ата­ко­вать. Но мы не про­спа­ли. Но­чью с кри­ком «ура» по­шли в шты­ко­вую и от­бро­си­ли их на поль­скую гра­ни­цу. 

Не­сколь­ко дней шли бои, но вско­ре бы­ла да­на ко­ман­да от­сту­пать.

— А вы, Лу­га­чев, ос­та­е­тесь со сво­им от­де­ле­ни­ем при­кры­вать от­ход ро­ты, — ус­лы­шал я, — го­во­рит Иг­нат Ан­д­ре­е­вич.

— Как так? — по­ду­мал я. Ко­жу за­ко­ло­ло, как буд­то от уку­сов ко­ма­ров. Все уй­дут, а я ос­та­нусь с от­де­ле­ни­ем один. Но тут при­шла от­рез­вля­ю­щая мысль: «Ты ко­ман­дир, ты при­нял при­ся­гу, ну-ка вы­пол­няй при­каз!» И я ска­зал: «Есть ос­та­вать­ся при­кры­вать».

А ко­г­да уже пос­ле до­го­ня­ли ро­ту, то встре­ти­ли на до­ро­ге мо­ло­дую жен­щи­ну.

— Я иду, смо­т­рю на нее, а у нее по ще­кам — сле­зы гра­дом, бу­син­ки свет­лые, — ти­хо вспо­ми­на­ет ве­те­ран. — Я ни­че­го ей не ска­зал, и она мол­ча­ла. А не­де­ли че­рез две еще од­на за­по­ми­на­ю­ща­я­ся встре­ча бы­ла. На пе­ре­крест­ке сто­ит рос­лый муж­чи­на, са­по­ги бле­с­тят, во­ло­сы бе­ло­снеж­ные, бо­ро­да — как ло­па­та — сто­ит ко­лом, ру­баш­ка в вы­ши­ван­ках вся. И на чи­с­том ук­ра­ин­ском он го­во­рит: «Шо, уте­ка­е­те?» «Мы вер­нем­ся», — бро­сил я ему.

«Бу­дешь до­ка­зы­вать пра­во­ту — жди бе­ды!»

Иван Лу­га­чев про­шел всю вой­ну. Был ра­нен. Кон­ту­зия по­влек­ла за со­бой эпи­леп­сию. 

— Ко­г­дая вы­пи­сы­вал­ся из го­с­пи­та­ля, спро­сил од­но­го пол­ков­ни­ка: «Как мне даль­ше жить: мне толь­ко 23, а у ме­ня эпи­леп­сия?» А он от­ве­тил: «Кон­чит­ся вой­на, уво­лишь­ся, при­едешь до­мой... Ус­по­кой­ся. Ес­ли ви­дишь, что те­бя яв­но оби­жа­ют или уни­жа­ют, возь­ми се­бя в ру­ки, раз­вер­нись и уй­ди. И ни­ко­г­да не до­ка­зы­вай свою пра­во­ту, то­г­да бу­дешь жить без проб­лем. А бу­дешь до­ка­зы­вать, жди бе­ды!» Так я и де­лаю, и ни од­но­го при­сту­па боль­ше не бы­ло. Из­ве­с­тие о По­бе­де встре­тил на Даль­нем Во­с­то­ке. 

— Нам под­не­сли по 100 граммов, ря­дом был Бай­кал, мы ис­ку­па­лись все. Ра­дость бы­ла, ко­неч­но. 

Од­на­ко для не­го бо­е­вые дей­ствия не за­кон­чи­лись, по­то­му что СССР всту­пил в вой­ну с им­пе­ри­а­ли­с­ти­че­с­кой Япо­ни­ей. Лу­га­чев фор­си­ро­вал Амур, где их лод­ка на­ткну­лась на во­до­пла­ва­ю­щую ми­ну. От взры­ва че­ты­ре че­ло­ве­ка по­гиб­ли. Но ре­ка бы­ла прой­де­на, фронт по­шел даль­ше, а Лу­га­чев с то­ва­ри­ща­ми ос­тал­ся обо­ро­нять пе­ре­пра­ву. 3 сен­тя­б­ря 1945 го­да Япо­ния под­пи­са­ла акт о ка­пи­ту­ля­ции.

В 1946 го­ду Иг­нат Лу­га­чев де­мо­би­ли­зо­вал­ся во Вла­ди­во­с­то­ке. Че­рез год же­нил­ся.

Се­год­ня он же­ла­ет всем нам со­хра­нить хруп­кий мир.

— На­род у нас спло­чен­ный, и все­г­да на­до про­тя­нуть дру­го­му ру­ку по­мо­щи. Но быть вни­ма­тель­ным к то­му, с кем ты име­ешь де­ло. Рос­си­ей ни­ко­г­да ник­то не бу­дет ко­ман­до­вать!