Журналист, музыкальный продюсер Александр Кушнир о своей новой книге «Кормильцев. Космос как воспоминание»

10 декабря в «Мумий Тролль Баре» прошла презентация книги Александра Кушнира «Кормильцев. Космос как воспоминание», которая посвящена поэту, издателю, переводчику, автору хитов групп «Наутилус Помпилиус» и «Урфин Джюс» Илье Кормильцеву. Александр Кушнир встретился с «Московским Комсомольцем» и рассказал, как велась работа над книгой, кто оказал самое большое влияние на Кормильцева, и поделился несколькими эпизодами из жизни поэта, которые не попали в книгу.  

Журналист, музыкальный продюсер Александр Кушнир о своей новой книге «Кормильцев. Космос как воспоминание»
Александр Кушнир (Фото Михаила Брацило).

— Саша, буквально несколько минут назад ты написал у себя на странице в Facebook следующее: «Прямо сейчас. Организаторы концерта «Наутилуса» в «Крокус Сити Холл» и директор Бутусова запретили продажу книги о Кормильцеве на сегодняшней юбилейной акции. У меня все».

— Да, именно сегодня планировался первый день продаж книги «Кормильцев. Космос как воспоминание» и юбилейный концерт в честь 35-летия группы «Наутилус Помпилиус», где книга должна была продаваться по специальной цене. Издательством «РИПОЛ Классик» предполагался праздник для библиофилов, но он, увы, не случился…

— Почему они внезапно решили запретить продажу книги?

— Это риторический вопрос. Наверное, прав тот, у кого больше прав. Сегодня, в день концерта «Наутилуса», все права оказались на территории Славы Бутусова. В итоге мы получили идеологический прессинг и откровенную цензуру. Книгу о Кормильцеве его бывший друг запретил точно так же, как в свое время чиновники из Госнаркоконтроля запрещали фолианты «Ультра.Культуры», издаваемые Ильей. Увы и ах. Я вспомнил, что представители торговых точек «Крокус Сити Холл», где проходит концерт «Наутилуса», до последнего момента неоднократно писали организаторам о продаже книги «Космос как воспоминание», и те ничего не отвечали. Ну и отлично.

Сегодняшний вечер безжалостно уничтожил полутона и расставил все точки над i в драматичных отношениях Бутусова и Кормильцева. И тот факт, что дух Ильи уже десять лет витает в небесах, Славу особенно не смутил. Бог ему судья.

— Давай теперь перейдем к самой книге. В одной из первых глав ты отметил, что Кормильцев очень скрытно относился к своему детству и ранним годам жизни. Зачем ты пошел против его воли и так подробно описал молодость Кормильцева?

— Когда я писал книгу «Сергей Курехин: безумная механика русского рока», мне было крайне непросто заниматься бесконечными археологическими раскопками. Речь шла о поисках и реставрации фактуры на протяжении долгих пяти лет. Тут дело вот в чем. Так случилось, что при жизни «Капитана» у меня была единственная двухчасовая встреча с ним, которая произошла за несколько месяцев до его смерти. Впоследствии много людей из той эпохи умерли, погибли или эмигрировали. И информацию приходилось собирать буквально по крупицам. Но самое главное — это то, что мы с Сергеем «Капитаном» Курехиным были едва знакомы.

С Кормильцевым совершенно другая ситуация — мы общались больше 12 лет, и, когда возникла идея написать о нем, меня поразили две вещи. Первое — это то, что его близкие друзья, как выяснилось, знали о нем очень мало. Приведу простой пример. Казалось бы, нет ничего проще, чем ответить мне на вопрос: кто Илья по национальности? Но когда я задавал приятелям Кормильцева подобные вопросы, все сразу резко смущались.

— Ты говоришь про его окружение начала 80-х?

— Да. Вокруг Ильи в Свердловске сформировалась такая «могучая кучка», где были очень яркие имена. Дебютом Кормильцева как поэта можно считать первый альбом группы «Урфин Джюс» «Путешествие». Человеку на тот момент было 22 года, и я впервые в своей писательской деятельности столкнулся с тем, что никто не мог ответить на самые банальные вопросы об Илье. То, что ты прочитал в книге «Космос как воспоминание», примерно так же читали друзья Кормильцева, которые знали его двадцать или тридцать лет. А что же происходило с Ильей в первые два десятка лет жизни, когда человек активно формируется? Откуда взялись вот эти кормильцевские ДНК?

— И откуда они взялись?

— В основании личности Кормильцева было как минимум четыре кита. Это, во-первых, его дедушка Валерий Викторович Кормильцев — с его огромной домашней библиотекой. Во-вторых, компания его школьных и институтских друзей-меломанов, с которыми он проводил сутки напролет. В-третьих, компания его уральских дружков — олимпиадных суперзвезд по химии. Также в жизни Ильи активную роль играла мама Светлана Алексеевна Зворская. Она потомственный геолог, и Кормильцев с юности постоянно мотался с ней в летние геологические экспедиции.

Мне рассказывали его друзья, что, когда Илья ходил в экспедиции, он таскал на себе мешки с образцами пород, а в карманах штанов у него были перфокарточки с английскими и французскими словами, переведенными на русский. Те же друзья Ильи мне рассказывали (я не все включал в книгу), как они в 13 лет упражнялись в построении определенной рифмы или, наоборот, построении стиха без конкретной рифмы. Эти друзья детства живы и сильно помогали в написании книги.

Илья Кормильцев

— Какой была вторая вещь, поразившая тебя в начале работы над книгой?

— Я не на шутку удивился, когда увидел, что ни один музыкант из тех, у кого я брал интервью — «Урфин Джюс», Настя Полева, «Наутилус Помпилиус», — никто не воспринял издательство «Ультра.Культура». Кормильцев «Ультра.Культурой» разбил своих друзей на две части: одни активно, с радостью, с азартом и горящими глазами бросились в пекло «Ультра.Культуры». Это были, как правило, фотографы, дизайнеры, пишущие друзья Кормильцева и так далее. Вторая часть — музыканты, которые приняли «Ультра.Культуру» в штыки.

— Как ты искал школьных друзей Кормильцева?

— Про это можно написать отдельную книгу. В меломанской тусовке Кормильцева был парень, которого на 21 году жизни привезли из армии в цинковом гробу. Его звали Леша Трущев, и он для Кормильцева действительно был одним из основополагающих персоналий. Леша Трущев не просто мальчик: он был старше Кормильцева на четыре года, и у него была одна из самых больших в городе коллекций винила. При этом он сам писал прозу и стихи, а его любимой поговоркой была фраза «Ален Делон не пьет одеколон».

Остался жив, дай Бог ему здоровья, концертный менеджер «Наутилус Помпилиуса» Влад Малахов, который в финале большого интервью сказал, что, если бы не Леша Трущев, не было бы ни его, ни Кормильцева. Потом я нашел аудиозапись с таким кошмарным звуком, что пришлось вытягивать звук, с презентации единственной книги Кормильцева «Никто из ниоткуда», где кто-то из журналистов спрашивает у Ильи: «Кому посвящена песня группы «Урфин Джюс» «Человек наподобие ветра»? Илья говорит, что в детстве у него был друг, можно сказать, наставник или старший брат.

— Ты допускал, что он может говорить о ком-то другом?

— До определенного момента да. Но потом, опросив многих людей, стало ясно, что это может быть только Трущев. Я начал звонить разным приятелям — с просьбой найти и сфотографировать могилу Трущева. Два человека объездили все кладбища, ничего не нашли. И я их не виню: могила сильно заросла. Совершенно неожиданно один из моих приятелей нашел ее на сайте военкоматов и прислал мне фотографию. Естественно, ни про «Ален Делона», ни про то, что Леша Трущев был центром меломанской компании, я еще не знаю. Наконец, еще один мой приятель еще раз приезжает на кладбище и находит в амбарных книгах «место прописки убиенного». Выяснилось, что до сих пор жива родная сестра Трущева по имени Лена, которая и рассказала истории про «Ален Делон не пьет одеколон». Мол, никто не знает причину смерти ее брата, и весь 10 класс Илья пропадал дома у них. Сестра в архивах нашла фотографию, которую Илья прислал Трущеву из Петербурга, когда учился на первом курсе химфака Ленинградского университета. Там Кормильцев такой пижон, в кожаной куртке и в шляпе! Я, может, большое значение придаю визуальному ряду, но это фото продвинуло книгу еще на 5 процентов.

— Ты эти фотографии включаешь в книгу?

— Да, обязательно все это опубликовано в книге.

— А письма?

— Письма не сохранились. Сохранилась фотография Леши Трущева — он настоящий красавец! Он был достаточно известный человек «на районе», потому что мастерски шил всякие модные брюки-клеши. На эти честно заработанные деньги он пачками покупал пластинки. Потом сестра вспомнила, что недавно встретила на улице друга Трущева, с которым они общались еще в 8-9 классе. Так я вышел еще на одного приятеля Кормильцева. Таким образом, мне удалось абсолютно из вакуума нарыть с десяток человек, которые общались с Ильей в молодости. И которые вспомнили, когда и как Кормильцев начинал писать первые стихи. Или как они украли в школе из психбольницы баллоны с азотом и надышались им, и все остальное. Но ради этого надо было несколько лет очень плотно работать.

— Когда я читал отрывок про последние годы жизни Кормильцева, у меня создалось впечатление, что этот человек в самый трудный момент жизни был всеми брошен и покинут.

— Первые лекции, которые я читал по Кормильцеву, были очень провокационными. И в первую очередь своей этикеткой. Название вызывало бешеное раздражение у эстетов — «Илья Кормильцев: позабытый при жизни». Все его друзья били кулаком в грудь, говорили, что я циничный пиарщик и рассказываю народу страшные сказки. Мол, никакой Кормильев не позабытый. Ни при жизни, ни после жизни. «Хорошо, — подумал я. — Возможно, вы искренне заблуждаетесь и многого не знаете. Тогда почитайте факты, изложенные в книге».

Причем глава о том, как Илья был всеми брошен, далеко не самая трагическая. Самая страшная — следующая, финальная глава, где конкретно описывается его болезнь, три лондонские больницы и смерть. Он в конце сентября 2006-го уехал в Англию, четко осознавая, что не вернется в Россию. Последние несколько месяцев он был абсолютно брошенным человеком.

— Как тебе кажется, что убило Кормильцева?

— На первом месте — страшное безденежье. Последние месяцы в Лондоне его семья питалась черт знает чем, настолько у них не было денег. Второй момент — это то, что его, по большому счету, массово не признали. И наверное, последний важный фактор — это то, что он очень разочаровался в деле своей жизни. То есть то, как распадался «Наутилус» и как потом развивались его отношения с Бутусовым.

— Как ты узнал о его смерти?

— Зимой 2007 года я поехал в Северную Африку дописывать последнюю главу книги «Хедлайнеры». Причем первые главы я показывал Илье за пару лет до этого, и он предложил опубликовать книгу в «Ультра.Культуре».

Когда я уезжал из Москвы, Кормильцев уже находился в лондонской больнице. Помню, я все время с кем-то из друзей созванивался, и мне сказали, что вроде наметилось улучшение. Я с чистым сердцем улетел и первые несколько дней тупо отсыпался. Потом наконец-то включил телефон — весь телефон был в sms-ках, что Кормильцев умер. И я последнюю главу «Хедлайнеров» прямо там, по памяти, написал про Кормильцева.

— Почему последняя глава заканчивается смертью героя книги? Почему после ты ничего не написал?

— В первую очередь это мои ощущения. Возможно, это мой авторский стиль. Точно так же закончилась моя книга о Курехине «Безумная механика русского рока», в финале которой Сергей Анатольевич трагически умирает в 42 года в больнице от саркомы сердца. Похожая с Кормильцевым судьба, похожая ранняя смерть. А что тут еще говорить или писать?

Илья Кормильцев

— Выбивающийся из общей стилистики и, по меньшей мере, странный эпилог — это тоже авторский стиль?

— Это стиль обеих книг, про Курехина и про Кормильцева, которые я вижу как диптих. В идеале эти книги про двух пассионариев должны стоять на книжной полке рядом. Они даже полиграфически сделаны идентичными по размеру. Была единственная проблема, которая до конца оказалась не разрешена. Дело в том, что у меня остались очень вкусные фрагменты, которые никуда не ложились по тексту, рушили динамику и структуру книги. Места внутри книги для них я не видел. В итоге мне удалось разместить крайне важную цитату из одного неизвестного интервью Кормильцева на заднюю обложку. Наверное, я бы на месте редакции такого не пропустил — там настоящая психоделика. И один из таких эпизодов, которые я очень хотел написать, я добавил в эпилог и на заднюю обложку. И таких моментов было несколько.

— Какие фрагменты текста еще не попали?

— Был шикарный кусок, я его еще нигде не рассказывал, который никуда не мог встать и сильно выбивался композиционно. История очень красивая. 1993 год, Кормильцев только переехал в Москву. В то время он часто общался с музыкантами «Аквариума», у которых был большой двухдневный концерт в «Театре эстрады». Кормильцев звонит своему приятелю и флейтисту «Аквариума» Олегу Сакмарову: «Мне надо несколько билетов на первый день вашего концерта». Сакмаров, не подозревая, во что его втягивает Илья, отвечает: «Да, достану. Правда, билеты очень дорогие, но постараюсь. Сколько билетов тебе надо?» «Ну, мне надо 10 билетов» — сухо отвечает ему Илья. Сакмаров хватается за голову, потому что это было очень тяжело. Он развел в группе интригу невиданной силы и все-таки достал билеты. Притом Илья подчеркнул, что ему билеты нужны на первый день.

В итоге Сакмаров передал билеты Илье, который в это время при помощи карандаша и линейки строил какой-то маршрут на карте Италии. Он собирался в путешествие через месяц — и вообще не обратил внимания на Сакмарова. Только сквозь зубы сказал: «Спасибо». Прошли концерты «Аквариума» тогда с небывалым успехом и аншлагом. Усталый Сакмаров звонит поздно вечером Илье и спрашивает: «Ну как тебе концерты? Что в гримерку-то не зашел после выступления?» В ответ Кормильцев пробубнил что-то непонятное. Сакмаров чувствует неладное и напрямую спрашивает: «Илья, ты на концертах-то был?» Тот отвечает: «Ну как сказать, был или не был? Я там был, но на концертах не присутствовал. Я просто подошел туда и продал с рук билеты». То есть Илья за 15 минут стояния у «Театра эстрады» заработал значительно больше, чем музыкант группы «Аквариум» за два дня работы на сцене. Великий русский поэт, автор песни «Скованные одной цепью» за 15 минут впарил у «Театра эстрады» в голодный 1993 год десять билетов на «Аквариум». Наверно, как раз появились деньги на поездку в Италию с любимой женщиной. И вот этот эпизод у меня, к сожалению, в текст никуда не лег. 

— Ты что-то будешь делать с отрывками, которые никуда не вошли?

— Понимаешь, тут скорее всего история про влюбленность и любовь. Ты этой книгой горишь, пока она создается и пишется. А потом книга написана, напечатана, и ты уже к этому равнодушен. У меня на декабрь 2017 года и январь 2018-го намечены питерская презентация, екатеринбургская презентация, пара московских презентаций. И в рамках этих мероприятий какие-то бонусы будут выбрасываться в форме фольклора. Но, с другой стороны, я почти всегда был страшным противником бонусов и всей этой эстетики. За всю мою жизнь было одно исключение, подтверждающее правило: Боб Дилан выпустил 13 официальных бутлегов — черновики студийных записей, альтернативные дубли, редкие композиции, концертные записи. Некоторые из них у лауреата Нобелевской премии очень крутые. Но мне кажется, что вот эти бонусы художника немного унижают. Можно что-то в интервью рассказать про не вошедшие кусочки. Можно рассказать на лекции. Но специально делать переиздание — не думаю.

— Авторитеты должны сменяться, рода деятельности, которому он полностью себя отдал, у Ильи не было, а незадолго до смерти Кормильцев сильно интересуется исламом и впоследствии его принимает. Что всю свою жизнь искал Илья Кормильцев?

— Мне кажется, он искал опасные приключения. Есть еще одна отличная иллюстрация, которая не попала в книгу. Его перевод «Бойцовского клуба» Чака Паланика пошел в печать сразу после того, как два самолета врезались в небоскреб. И Илья, как человек, блестяще владеющий Интернетом — в 2001 году таких еще было немного, — сделал скрин фотографий рушащихся небоскребов и побежал в типографию. Он полночи убеждал рабочих поменять макет и поставить падающие небоскребы на обложку «Бойцовского клуба». Те не согласились. И потом Кормильцев целый месяц рассказывал друзьям, какие все вокруг идиоты и фашисты (у него любимым оскорблением было слово «фашисты»): не захотели ставить падающие небоскребы на обложку. То есть это такой стиль жизни — приключения на грани фола.

— У тебя в книге есть очень хорошая цитата Быкова, который сказал, что рок-тусовка дала Кормильцеву возможность себя проявить и показать.

— Нашел ее, кстати, чуть ли не в последнюю ночь. Я очень горжусь эпиграфами, там они двух видов: 50% — это очень редкие высказывания Кормильцева, другие 50% культурологические — от Дмитрия Быкова до Патти Смит.

— Почему Кормильцев сам не пел, не играл и никак самостоятельно не транслировал своего творчества, если атмосфера той рок-тусовки это позволяла?

— Во-первых, он в 18-летнем возрасте пытался играть на гитаре и, по-видимому, стал живой иллюстрацией того, что рок-критики — это несостоявшиеся музыканты. В книге даже есть фотографии юного Ильи с гитарой. Видимо, послушав на Урале местных виртуозов, у него эту охоту отбило. Во-вторых, он же человек неглупый и все понимал. Что вот стоит мачо и секс-символ Бутусов и он. Все-таки у него любимым местом были библиотеки, и он больше интроверт внутрь, чем экстраверт. Такой типичный серый кардинал.

— Как ты думаешь, почему «Наутилус» больше ассоциируется с Бутусовым, чем с Кормильцевым, притом что приблизительно 70-80% песен «Наутилуса» написаны Кормильцевым?

— Славе это не очень выгодно. Тут Бутусов недавно был на передаче «Вечерний Ургант». Но ни слово «Умецкий», ни слово «Кормильцев», ни слово «Балабанов» не прозвучали, то есть «Наутилус Помпилиус» — это я.

— Назови три причины, почему выход твоей книги — это важно?

— Это не важно. Если бы это было важно, за эти 10 лет кто-нибудь написал бы такую книгу. Я понимаю, что есть внутренняя боль, которая не позволяет этим заниматься, но она же вечно не может длиться. Можно погрустить полгода-год, а потом сесть и написать. Если за 10 лет никто не написал, то, наверное, это и неважно. У меня не было планов писать эту книгу. Я закончил Курехина, утомился от сотен интервью, а потом вдруг захотел поиграть в книгоиздателя. Степень моей наивности сейчас поражает меня самого значительно сильнее, чем запрет Бутусова продавать мою книгу на юбилее «Наутилуса». Я рассуждал таким образом: часть жизни Илья прожил на Урале и какое-то количество лет в Москве. Я договорился с двумя журналистами о том, что один пишет про период с 1959 по 1992 год, а второй — про жизнь Кормильцева после переезда в Москву. За 2-3 месяца работы они не взяли ни одного интервью, зато я получал от каждого кучу писем о том, какой второй автор плохой. Я написал им двоим одно письмо, мол, спасибо, видимо, самому придется это делать. Можно надуть щеки и сказать, что эта книга призвана напомнить об Илье Валерьевиче тем, кто его знал и забыл, и рассказать тем, кто о нем не знал. И это тоже будет правда. В идеале я бы хотел, чтобы эта книга оказалась на столе у Добродеева с канала «Россия», у Эрнста, на столе у тех, кто сейчас руководит каналом «Культура», чтобы книга послужила толчком к созданию документального или художественного фильма.

— Насколько выход книги важен для семьи Кормильцева?

— Если родственники Курехина о чем-то охотно говорили, а о чем-то отказывались говорить, то в ситуации с Кормильцевым обошлось без полутонов. У человека было три семьи, и абсолютно все давали интервью, делились архивами и помогали найти и по крупицам разобрать самый мутный и неизвестный период жизни Ильи до 20 лет. Для них это память. У Курехина до сих пор на могиле стоит деревянный крест.

— 10 декабря прошла концертная презентация книги. Как все было?

— Были приглашены выступать группы, имевшие прямое отношение к Кормильцеву, в частности Олег Сакмаров и «Томас бэнд». С другой стороны, это были молодые музыканты — три молодые группы. Первая из Уфы — Septem Voices. Мы вытащили их на первый концерт в Москве, где они представят свою версию песни «Дыхание» группы «Наутилус Помпилиус». Если их описать одним словом, то это слово «лютые». Вторая группа — «Теория заговора», они уже открывали фестиваль «Иллюминатор» песней «Наутилуса» «Музыка на песке». Третья группа — AMARIA. Они выступали одним из хедлайнеров фестиваля «Иллюминатор» с песней «Бриллиантовые дороги». Когда мы на днях с Амарией общались, она призналась, что Кормильцев открыл ей второе дыхание. И теперь она хочет с «Бриллиантовых дорог» начинать свои концерты. Все остальные песни написаны ею, они очень личные и откровенные.

— Кроме песен что-нибудь еще будет на вечере памяти?

— Я приглашаю обычно поэтов, которых Кормильцев публиковал в рамках «Ультра.Культуры»: Всеволод Емелин, Андрей Родионов, друзья, которые между песнями вспоминают Илью. Я, кстати, не сказал очень важной вещи: ни один человек не отказал мне в интервью, когда я работал над этой книгой.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №52 от 19 декабря 2017

Заголовок в газете: Приключения на грани фола

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру