ГОЛУБОГЛАЗЫЙ ПАМИР
В советское время это была главная дорога, сейчас, когда построили новую через Куляб, ее почти не используют. Но мы этого не знали, на нашей старой карте жирная транспортная линия пролегала именно здесь. Самостоятельные путешественники на собственном транспорте выбирают этот маршрут, считая более живописным. Главное, пройти его до снегов, иначе ждать можно до наступления весны. Минус только автостопщикам, даже в теплое время года поток машин близок к нулю. Стоять и ждать можно бесконечно долго. И выбор только один – идти пешком.
В первый день мы поймали три машины, подвезшие нас всего на 50 километров. Дело в том, что сел мало и перемещаются между ними таджики крайне редко. Поселок Тавильдара на две сотни верст был самым крупным населенным пунктом и по солидности каменных двухэтажных зданий оправдывал статус райцентра.
Голубоглазый Сафар развеял наши представления о том, что все таджики смуглые, кареглазые и чернобровые. У него все было с точностью наоборот. До выхода на пенсию он 20 лет работал в Тюмени строителем и, должно быть, вполне сходил в Сибири за русского. Сафар – памирец. Памирцы любят обособлять себя от остальных жителей Таджикистана, ведь родиться здесь с арийскими чертами везет не каждому. Рядом с Сафаром сидел интеллигентного вида местный фельдшер. Он был жутко начитанный и разбирался в хитросплетениях Вашингтона и Москвы похлеще любого политолога, знал даже, какой Обама по счету президент.
Задолго до того, как стало смеркаться и солнце спряталось за горы, дорога «опустынела». Последний автомобиль, где мы потеснили уже сидящих пять пассажиров, давно скрылся за поворотом на Калаихусайн. Подняв пыль, отстучала копытцами отара коз, подгоняемая бородатым пастухом в широкополой шляпе верхом на ослике. Прошли две крестьянки. Оглянулись и стали говорить что-то на незнакомом наречии, убедившись, что мы ничего не понимаем, жестами позвали переночевать в их дом. У нас еще теплилась слабая надежда на появление попутки. Однако от такого приглашения отказываться было просто глупо.
Мизарали был одет в спортивный костюм и тюбетейку, его жена – в длинное до пят платье с платком на голове. Семья живет небогато. У них нет автомобиля, телевизора и даже холодильника. Нас устроили в саманной пристройке, предложив на ужин свежее молоко и чай. Молоко здесь принято пить с травами. Хлеб пекут сами, сразу по два десятка больших лепешек на неделю. Дети уже выросли и разъехались: кто на заработки в Москву, кто еще не вернулся с сенокоса, средний сын учится в Душанбе на учителя биологии и географии. Почти в полной темноте мы устроились на ночлег и под неспешный монолог Мизарали попытались уснуть, завтра нужны будут силы – возможно, опять придется идти пешком.
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА КОЛЕСАХ
Велосипедисты из Европы облюбовали Памирский тракт. Крутит педали и немецкий фотограф Патрик Школьц 25 лет от роду. Отстал от товарищей, которых мы видели накануне, и оказался с нами в одном кузове грузовика. Таджик Саншо смог подбросить нас лишь на два километра до пасеки. Мы определенно били антирекорды по пройденному за день расстоянию – теперь всего 15 верст, треть из них пешком. Компенсировалось великолепными пейзажами и, опять же, удивительными историями повстречавшихся путешественников. В каком-то крупном городе на них и не обратишь внимания, но когда на дороге часами нет машин и других людей, каждому спутнику рад как брату.
Патрик прежде работал в Кении, придумывал социальные проекты, позволившие собрать средства на постройку школы. Теперь он продал свою машину, сдал дом и отправился на велосипеде в Индонезию. Кто-то скажет – чудак, учитывая, где находится его родной Фройденштадт, а где остров Бали. Но сегодня нам на таких везло. Пока я осматривал валявшийся на берегу остов танка, оставшийся, похоже, с Гражданской в 1990-х, в теньке неподалеку расположился на привал еще один байкер из Германии – Ангела, в одиночку преодолевающая непростой, с бесконечными спусками и подъемами, путь через Памир в соседнюю Киргизию. У спортсменки закончилась еда, так что завалявшиеся у нас печенья пришлись к месту.
Ужином уже угощали нас самих. На ночь палатку мы поставили рядом с лагерем французской пары из Альп. Им по 52 года, инженеры. Николя и Бриджит не сделали исключения при выборе средства передвижения. Это уже третье их большое велопутешествие. Когда им было по 25, супруги проехали через 15 африканских стран, исколесили всю Южную Америку, непокоренной до сих пор оставалась только Азия.
«Упакованы» они по полной, поклажа Николя весит 35 килограмм, зато ни от чего не зависят. Где хотят, остановятся на ночевку и сварганят перекусить. На бензиновой горелке, которую достаточно заправлять раз в неделю, Бриджит приготовила рис с томатной пастой и рыбными консервами, сварила бульон из кубиков. Николя принес по стаканчику заваренной мяты и достал маленькую гитару размером с укулеле. У француза оказался приятный голос.
Почти весь следующий день мы шли. Восемь километров по горам без единого признака автомобиля. И только к вечеру на ниспосланной свыше Тойоте перемахнули через перевал, за которым начиналось нормальное асфальтовое покрытие. После поселка Дарвоз асфальт вновь исчез, но, по крайней мере, на отсутствие машин жаловаться больше не приходилось. Нас взяли дальнобойщики Акбар и Анвар. Они ехали в Китай. Груженые с прицепами фуры тащились со скоростью 25 километров в час, но на этом 200-километровом отрезке пути до Хорога в принципе не разгонишься.
Единственная дорога, ведущая на Восток, вырублена в скале. Она очень узкая, с одной стороны прижата уходящим в реку обрывом, с другой – нависающими скалами. Встречаются водопады. На всем протяжении трасса идет вдоль границы с Афганистаном. Нас отделяет от него только река Пяндж. По ту сторону тоже скальная дорога, только хуже, бедные афганские деревни с неторопливыми жителями.
ПОЧТИ ЧТО В ДРУГОЙ СТРАНЕ
В высокогорной зеленой долине раскинулся Хорог – столица Памира, административный центр Горно-Бадахшанской автономной области. Город невелик, официальное население не превышает 30 тысяч, но в нем есть высшие учебные заведения, театр, ботанический сад, аэропорт с дважды в день курсирующими в Душанбе рейсами. Здесь все немного по-особому, не так, как в остальном Таджикистане. Сами люди, что ли, другие. Они не менее радушные, человечные, открытые, но есть еще кое-что, и это вырывается наружу помимо их воли – душевный порыв к свободе, знаниям, независимости. Поэтому на первое место, тесня традиционные семейные ценности, выходят образование и карьера.
Новый, ухоженный, в американском стиле парк начинался табличкой на таджикском языке, дублирующейся на английском. Неподалеку уже ждала Гульбахор. Знакомство с ней стало одним из самых приятных моментов за эти месяцы. Настолько она порядочная, кроткая, внимательная, и очень добрая. Как и большинство жительниц ее родного Хорога, 29-летняя девушка носит европейскую одежду: джинсы, юбки по колено, майки с короткими рукавами. Разница в образе жизни памирцев вызвана тем, что практически все они исмаилиты, приверженцы самого либерального в исламе шиитского течения. Оно позволяет женщинам не облачаться в паранджу, всем верующим молиться реже и не обязательно в сторону Мекки, а в Рамадан не соблюдать пост. Консервативные мусульмане не признают в исмаилитах правоверных, и это одна из причин, почему обычные таджики недолюбливают памирцев. Приезжая в Душанбе, Гульбахор чувствует себя чужой. В советское время, когда религии не уделялось такого большого внимания, было проще.
Муж Гульбахор – посол в афганском Кабуле в германской миссии, сама она руководит филиалом общества по сохранению популяции снежного барса. На территории Таджикистана обитают около 30 особей. Отслеживать диких кошек помогают фотоловушки и навигационные ошейники. Ведется борьба с браконьерством.
У Гульбахор просторный светлый дом. Современная обстановка соседствует с традиционными топчанами, висящим на стене национальным струнным инструментом ситаром и, главное, – памирским потолком: ромбообразная ступенчатая конструкция из дерева с окошком наверху и колонны по периметру комнаты. На стенах старые черно-белые семейные фотографии.
Во времена СССР республиканская партийная верхушка формировалась из памирцев. Но для сегодняшнего Душанбе Памир – очаг оппозиции и головная боль. Одна из распространенных версий причин хорогской спецоперации таджикских правительственных сил в июле 2012 года – это расправа с неугодными политическими лидерами.
– Проснулась в 4 утра от звука, словно щебенку где-то выгружают, а это автоматные очереди, – вспоминает Гульбахор события 21 июля. – За своих избранников, которые много сделали для памирцев, поднялись горожане. Моя сестра дружила с дочерью одного из чиновников, его убили, взорвав дом выстрелом базуки. Стрельба не утихала целый месяц. Со стороны гор стреляли снайперы. Люди старались не появляться на улице, не ходили на работу. Мне намекали, что в Хороге может что-то случиться, и лучше на время уехать, но мы остались. Сегодня памирцы хотят только одного – мира…
Часть 1: Волгоград, Астрахань, Актау
Часть 2: Каракалпакия и «кладбище» кораблей
Часть 3: На пути к древней Хиве
Часть 4: Тайны космоса в огороде
Часть 5: От водоема узбекского к морю Таджикскому
Часть 6: Вся правда о Равшане и Джамшуте
Часть 7: Памирский тракт: связь времен и городов
Часть 8: Наедине с горами: тишина и война
Часть 9: Изменчивый Памир преподносит сюрпризы
Часть 10: Киргизия: призраки коммунизма, ореховые леса и водопады
Часть 11: Бишкек и «жемчужина» Киргизии – озеро Иссык-Куль
Часть 12: Казахстан, где русский дух и Русью пахнет
Часть 13: Тянь-Шаньский полдень
Часть 14: В поисках казахского рая
Часть 15: Лагеря скорби и город счастья
Часть 16: Почему в Экибастузе лучше не ругаться
Часть 17: Как испытания под Семипалатинском изменили мир
Больше фото с путешествия автора здесь - romandor.com
